Экстр

Она, эта прекрасная женщина, которая сидит рядом с ним, наделена великим даром любви. Она до того неразделима с этой первозданной страстью, что всегда боится ее потерять. Вот в чем тайна ее души: она боится, что ее жизнь, несмотря на моменты экстаза и мелкие бытовые свершения, без любви утратит смысл.

— Тебе нечего бояться, — сказал Данло. — В мнемонике ничто не теряется.

— Почему же я тогда испытываю такой страх?

— Не знаю. — Данло посмотрел в огонь, и оттуда ему в голову прыгнула потрясшая его мысль: она боится, потому что еще не совсем обрела себя. Потому что внутри одного страха всегда гнездится другой, — Я боюсь, — повторила она. — И все-таки мне хочется вернуться туда, очень хочется. Как странно. Ведь я и так все помню про нас с тобой — что еще мне может открыться?

— В памяти всегда есть что-то еще. Внутри одних воспоминаний заложены другие.

Она задумалась, и Данло предположил: она боится, что память заведет ее не туда. Боится чего-то не совсем ясного ему, чего-то темного и тревожного в своем прошлом, что и для нее пока невидимо.

— Ведь я раньше любила мнемонические церемонии, правда? — спросила она.

— Правда.

— По-твоему, мы сможем провести такую церемонию вдвоем?

— Надеюсь на это.

— Но ведь у нас нет каллы.

— Калла — всего лишь наркотик, — улыбнулся ей Данло. — Ключ, отпирающий память. Есть другие ключи, другие способы.

— Способы, которым научил тебя Томас Ран? Тайные пути мнемоников, которые ты в свое время обещал мне показать?

— Я показал бы, да времени не хватило.

— Зато теперь оно все в нашем распоряжении.

— Да. Время — это один из ключей. Оно отворяет и растворяет. Я хотел бы вернуть нас в то время, когда наши глаза впервые встретились. В тот момент, когда я тебя полюбил.

Она высвободила руку из-под одеяла и потрогала его губы, его глаза, шрам у него на лбу. Пристально посмотрела на него и сказала:

— Если мы вспомним этот момент вместе и действительно проживем его заново, все может получиться не так, как ты надеешься. Я могу оказаться другой. Ты можешь увидеть меня, какой я была — или есть. — на самом деле.

— И какая же ты на самом деле?

— Откуда мне знать? Разве кто-нибудь это знает?

— Но ведь ты всегда будешь собой, разве нет? Ты — это ты и ничего больше.

— Возможно, но…

— И я всегда буду любить тебя. Как раньше всегда любил.

— О, Данло, Данло, надеюсь, что это правда.

На следующее утро они начали готовиться к своей маленькой мнемонической церемонии. Они, конечно, могли попытаться войти в требуемое состояние сразу же, без лишних формальностей, но сочли это неразумным. Тамаре не слишком хотелось переживать свое прошлое заново, и она знала, что мнемоника всегда опасна. Мнемоники за несколько тысячелетий разработали массу приемов и правил, чтобы обезопасить процесс погружения в глубины сознания, и Тамара, уважающая любые правила, предпочитала скрупулезно соблюдать инструкции. Данло же, несмотря на свой дикий нрав и готовность идти на любые крайности, как духовные, так и физические, согласился с ней в том, что любую работу нужно выполнять как можно тщательнее.

По правде сказать, ему даже нравилось готовиться к мнемонированию. Он любил обряды и церемонии всякого рода, особенно те духовные ритуалы, что за тысячи лет не утратили своей жизненности и могли успешно направить человека к мистическому сердцу вселенной. Поэтому он охотно помогал Тамаре в уборке дома. Влажной тряпкой он протирал от пыли камни на подоконнике чайной комнаты, черный лакированный чайный столик, а также прочие предметы и поверхности.

Вместе с Тамарой они отполировали паркет лимонным воском, доведя его до зеркального блеска. Потом Тамара пошла в лес нарвать цветов, чтобы поставить их в голубую вазу, а Данло приготовил свечи и зажег курения — пряные палочки, очищающие воздух от положительных ионов, пыли и вредных химических веществ.

Вычистив дом, они занялись очищением своего сознания. С помощью медитации они избавились от гнева, страха, ненависти и горя — всего, что могло отвлечь их от воспоминаний.

Целых трое суток они старались удержать в себе это глубокое, чистое медитативное сознание и почти все время проводили, глядя на горящую свечу, которую Тамара ставила на полу каминной. Они ограничивали себя в еде, питье и сне, а сексом совсем не занимались.

Томас Ран в снежные зимние ночи обучил Данло самой фундаментальной технике вхождения в различные мнемонические состояния. Всего их насчитывалось шестьдесят четыре, от образной памяти и эйдетики до синтаксиса. Мастера-мнемоники на протяжении пяти тысячелетий изобретали серии упражнений для подготовки к тому или иному состоянию, и эти древние формулы порой бывали кошмарно сложными.