Эксперт № 51 (2014)

Однако, с другой стороны, в Москве понимают, что сама по себе поставка первого вертолетоносца класса «Мистраль» будет иметь важнейшее политическое значение. Продавив выполнение контракта, Москва одержит символическую победу над антироссийскими силами, доказав невозможность антироссийской консолидации Запада. В России считают веру в действенность санкций основным побудительным мотивом для раскручивания спирали конфронтации и верят в то, что если поколебать эту веру, то среди западных политиков возобладает прагматизм. Кроме того, поставка вертолетоносца станет неприятным сигналом для Киева — украинские власти увидят, что позиция Европы относительно их конфликта с Россией меняется. И возможно, начнут вести себя несколько более ответственно.

У Олланда достаточно времени для решения вопроса. В контракте есть пункт соглашения, который позволяет Франции задержать передачу первого корабля на три месяца (то есть до февраля). Россия готова терпеливо (если не расценивать всерьез заявления некоторых депутатов о необходимости запрета французского вина) ждать. «Нас все устраивает, это французов не устраивает, мы будем ждать, — заявил журналистам замминистра обороны России Юрий Борисов . — В контракте все прописано, мы будем действовать в соответствии с контрактом, как все цивилизованные люди».

Вероятно, в Москве рассчитывают, что французский президент просто ждет удобного момента для передачи корабля. В частности, подписания соглашения о перемирии в Донбассе между ополченцами и киевскими властями, после чего предлог для отказа от выполнения контракта — отсутствие курса на деэскалацию ситуации — исчезнет. И весьма вероятно, что этих моментов у французского президента до февраля будет достаточно. Верная курсу на деэскалацию ситуации, Россия делает все возможное, чтобы на зиму заморозить конфликт. В частности, принуждает ополченцев к переговорам и зачищает пространство ДНР и ЛНР от неподконтрольных полевых командиров (последней жертвой зачистки стал атаман Николай Козицын , которого вежливо попросили навсегда покинуть территорию Луганской народной республики).

Пацифистская позиция Кремля, естественно, не означает, что на следующих минских переговорах стоит ожидать подписания соглашения о мире в Донбассе. Владимир Путин не готов идти на какие-то серьезные уступки (вроде передачи границы между Новороссией и Россией под контроль украинских пограничников или выставление требования к ополченцам отменить результаты ноябрьских выборов в ДНР и ЛНР), до тех пор пока Петр Порошенко не согласится на федерализацию Украины. Однако целью переговорного процесса для Москвы является не мир с Киевом, а нормализация отношений с Евросоюзом. И снижение накала гражданской войны может стать не только предлогом для передачи «Мистралей», но и поводом для того, чтобы перевести конфликт по линии Россия—ЕС в переговорное русло. Понятно, при посредничестве Парижа.

Амбициозная фрау канцлер

Однако на пути у Олланда есть серьезное препятствие — это агрессивная позиция Германии. А точнее, позиция канцлера Ангелы Меркель , которая тоже видит в этом кризисе исторический шанс для своей страны.

В Кремле ожидали от Меркель совершенно иного поведения в украинском вопросе; Москва рассчитывала, что Германия возглавит блок западноевропейских государств, которые займут прагматичную позицию в отношениях с Россией и выступят против линии Вашингтона и восточноевропейских ястребов (или шакалов) на эскалацию кризиса. Более того, Кремль надеялся, что Берлин вообще возьмет курс на ослабление чересчур тесных связей с Вашингтоном и станет относительно независимым центром силы. Казалось, что значительная часть молодого населения Германии (около 40%) поддерживала такую идею. Однако Ангела Меркель решила иначе.

Причин для подобной трансформации несколько. Во-первых, своими действиями в Крыму и на Украине Владимир Путин фактически изменил роль Москвы в отношениях между двумя странами, а точнее, в видении Германией этой роли. «Российско-германское стратегическое партнерство последних лет всегда основывалось на предположении Берлина, что Россия в конечном итоге впишется в систему внешних связей ЕС на правах его периферии (пускай менее подчиненной, чем страны “Восточного партнерства”, но все же периферии). Предполагалось, что Россия будет разделять видение Европы, в соответствии с которым у нее есть только один центр — ЕС, а внутри Евросоюза — Берлин. Сейчас эти иллюзии окончательно рухнули, — поясняет замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований Высшей школы экономики Дмитрий Суслов . — Кроме того, Германия всегда была привержена включению стран СНГ в орбиту Евросоюза, была локомотивом этого процесса и связывала его с собственным лидерством в ЕС. Россия же окончательно превратилась в этом вопросе в противника Берлина».