Эксперимент

   "Родина слышит, Родина знает...". Пульт играл ещё тихо, но я проснулся. Нашарил кнопку ВК. Звук прекратился - ровно на 60 секунд. Пора "на взлёт". Я резко открыл глаза: так и есть, заснул прямо в библиотеке, над книгой о проницаемости мембран.

   И провалялся, похоже, не менее трёх часов. Должен был выспаться. А теперь - закрываем книгу, и...

   Только сейчас я заметил, что на плече кто-то есть. И даже не кто-то, а Рина! Заложив палец в нескольких страницах от моего, она дремала на первой попавшейся опоре. Наш доктор работает "на износ". Я аккуратно высвободился и, перевернув книгу, тихо пристроил Ринину голову поверх сложенных подушечкой рук. Снял свою куртку (видимо, вечером было прохладно), накрыл спящую Рину и выключил свет.

   Прохладное ясное утро немного взбодрило меня, горький чай в бумажном стаканчике закрепил этот успех. Я всегда был "совой", но утренний поезд - моя и ничья больше обязанность. Подходя к ангару (трудно назвать эту штуку "депо"), я чётко расслышал сухой говорок его дизеля.

   Там, за стеклянной стеной, в окружении инструмента, на лентах подъёмника ждёт меня поезд - жадно обняв направляющий рельс, шлифуя дорогу спортивными "юбками". Ждущий прыжка монолит, бегущие грани в размашистых молдингах. Капсулы модного серого цвета в чёрно-практичном контрасте "оправ".

   Над "моторной" кабиной торчит подобие лыжной распорки. Это "розетка": не должен мотор вхолостую работать. Раз он крутит колёса через генератор, а поезд в ангаре стоит - энергию надо забрать. Вот таким вот "пантографом": под потолком три графитовых рельса - три фазы; "пантограф" надёжно прижат к ним пневматикой.

   Прохожу мимо правого борта, где вставлен в колодку разъём ШДУ. Крепится он... ну как пробка канистры: перекидываешь ручку - и два "зуба" вдавливают тугую колодку назло уплотнителям, перекидываешь обратно - выдавливают. Секунда - и шлейф отсоединён. Тут же осёкся мотор. Это хорошо, так надо: мотор без контроля работать не должен, без сигнала из кабины или от дистанционного управления автоматика его "глушит".

   Вхожу в пассажирскую дверь, прохожу вдоль состава. Это легко, так как все элементы соединены автобусными "гармошками". Привычка: вот уже неделю автоматика сама проверяет состав.

   Чихнув стартёром, снова включился двигатель. Понятно - вручную. Сегодня мы едем вдвоём, причём "едем" - в значении "рулим", а вот пассажиров мы просто "везём". Как и груз. Он, кстати, располагается между вагоном-"автобусом" и "тепловозом": "автобус" идёт нарочито бесшумно.

   Моторный отсек отделён от кабины стеклом, наклонённым к мотору. "Электрика" - слева, под полом: доступ к ней только снаружи, контроль - по приборам. Для всех остальных агрегатов - площадки с удобными трапами и "капюшон". Агрегаты накрыты защитными сетками; где только можно, имеются датчики-стёклышки-стрелки.

   Стеклянная дверца в кабину открыта. Уже у кабины я слышу, как друг напевает:

   Наш паровоз летит в откос.

   Туда ему дорога:

   На кой нам этот паровоз,

   Коль электричек много?..

  -- Василий Васильич, привет!

  -- Привет, - отвечает ботаник.

   Не в смысле "ботаник" (мы все тут "ботаники"), в смысле - он наш агроном. Убеждённый потомственный дачник, он может, наверное, вырастить всё. На даче "6 соток" имеется и гидропоника, и парники, и различные грядки. Варьируя температуру и инсоляцию, прививая и скрещивая, он умудряется вырастить новое так, что дубы-Наблюдатели даже не чухнутся! Дача "6 соток" к тому же, как скажут древние, "аптекарский огород", поставляющий не только вкуснятину с грядки, но и белковые комплексы Рине.

   Василий устроился в левом сиденье. Убрав подлокотник, я плюхнулся в правое, чуть пододвинул его на "салазках". Проверил посадку: отлично. Василий привстал, дотянулся до радиоблока. Подъёмник слегка опустился, ворота открылись, и тут же ушёл в обтекатель "пантограф". Такую команду случайно, с обычного блока подавать нельзя, поэтому к радиоблоку ангара приходится так вот тянуться, почти вылезать из сидения. А то что должно быть доступно - всегда под рукой.

   Управление справа и слева идентично: ряд стрелок в общем прозрачном коробе, прижатом к лобовому стеклу; яркие люминесцентные цифры. Тумблер (под авиационным предохранителем) реверса. Педали "газа" и тормоза для ручного "аналогового" руления и ряд крупных квадратных клавиш - дискретный задатчик скорости. "Армейский" "флажок" "зажигания" и камазовский кран "ручника".

   Я пью до дна

   За тех, кто в море... - запел потолочный динамик.

   Чуть вытащив пульт из кармана, на ощупь жму кнопку "ВК". Это снова "будильник": включаясь как радио, пульт говорит, что пора что-то делать. Хотя бы его отключить. Сейчас, например, нам пора отправляться.

   Тормоз. "Ручник". Выключатель - "вперёд". И, едва трогая "газ", на почти "холостых" оборотах съезжаем с подъёмника.

   Перед воротами сходятся щётки, из створок доносится гул вентиляторов. Скорость - с задатчика, кнопка "1". От усердия щёток состав содрогается. Поезд идёт в сантиметре от створок, и воск из шампуня ревущий поток загоняет в царапины.