Экспедитор

– Бери четверку, занимай позицию дальше по дороге. Как эти звездюки пойдут по дороге – вали. Но если больше трех машин – пропускай. Смотри, короче. Плюс?

– Плюс, сделаем.

– Рогом не упирайся, будь осторожен. Пошел.

Две машины, рейдовая и «буханка» – трогаются с места. Я пропускаю их, командую своим:

– Батя, давай обратно по дороге. Ложимся.

Саня – ВВ, или Александр Михайлович Бурлаков, бывший старший лейтенант Национальной гвардии, – приняв на себя командование двумя из четырех машин рейдовой группы, точно знал, что делать.

До Катастрофы он служил в Подмосковье, хотя родился и вырос в Ижевске. Служба ему не нравилась. Нет, вопросов не было, то, что было обещано в контракте, то и выполнялось. Но он видел то, что ему сильно не нравилось.

Немалая часть его сослуживцев – младших офицеров – относилась к службе спустя рукава. Работа с личным составом велась для галочки. Над собой тоже не работали. Главное – полтос каждый месяц на карточку скидывают, и все. Люди воспринимали службу Родине как еще одну работу, причем такую, на которой и делать ничего особо не надо. Если до того, как подняли денежное довольствие, служили убежденные люди, фанатики в хорошем смысле слова – то после того, как подняли, и в армии, и в гвардии появилось много случайных людей. А так как контрактников не хватало, в военкоматах особо не смотрели, кого берут. У старлея Бурлакова было свое мнение на этот счет – создавать российский Иностранный легион, брать туда тех, кто хочет служить, пусть и иностранцев – лучше так, чем набирать своих, которым все до одного места. Но его мнение никого не интересовало.

Он работал над собой, много тренировался, прошел тесты и подал рапорт на перевод в отряд специального назначения, но не успел – случилась Катастрофа.

Чудом выжив на улицах Москвы – он своими глазами видел, как некоторые из его коллег в критической ситуации банально струсили и дезертировали, – он добрался до родной республики, попробовал записаться во вновь формируемый полк обороны края, но тут его старый друг, еще со двора, посоветовал подать документы на «Ижмаш», в охрану. Там-то он и познакомился с депутатом от завода Дьячковым. После первой же ходки на Новгород Дьячков предложил ему написать заявление на должность экспедитора.

Здесь, несмотря на то, что в основном все экспедиторы были пиджаками, не военными, только в свое время отслужившими, все было серьезно и случайных людей не было совсем. Не приходилось и скучать, экспедитор должен быть на все руки мастер. Он должен быть и солдат, и торговец, и переговорщик. Здесь все было без понтов и все касалось реальных денег и реального товара – потому и бессмысленного бреда, какого хватает в армии, не было. Надо уметь и стрелять, и договариваться, и понимать, когда делать одно, а когда – другое. И обычного дела, когда награждают непричастных и наказывают невиновных, тоже не было. Тут все реально: продал товар – не продал, получил за него деньги – не получил, нормально проехал или подставился. И оценка не только руководства завода, но и группы. Будут тебе доверять – не будут, прикроют – не прикроют.

Как человек военный, прошедший отбор в спецназ, он быстро стал старшим экспедитором и кем-то вроде старшего сержанта в группе. Должность была козырной, из обычной семейной двушки он перебрался с семьей в пятикомнатную на Льва Толстого. Но иногда помимо торговли приходилось и чисто воевать, как сейчас.

В машине он быстро сменил ствол: с СВДМ (он был одним из снайперов и командиром снайперской подгруппы) – он перешел на «Сайгу 308–50», быстро выбросил из почей магазины и вставил другие, двадцать пятые. Шесть штук – более чем достаточно.

Триста восьмой калибр он начал осваивать только после Катастрофы, но быстро пришел к выводу, что он, пожалуй, получше и пятерки и семерки будет. А «Сайга 308–50» – она, похоже, что если и не идеальная винтовка, то что-то близкое к этому. Складной приклад, планки, емкий магазин, резьба на стволе, причем обычная, калашовская, что хочешь, то и крепи. Отдача не такая резкая, как на пятьдесят четвертом патроне, а с ДТК и подавно. Ствол не длинный и не короткий, в самый раз, что в машине с ней езди, что в адрес заходи. Глушитель и любой дульник на раз крепится. А триста восьмой патрон – он и для охоты, и в городе, и для снайпинга. Пробивает забор, машину, пластиковую оконную или входную группу. Наконец, убойный дает шанс даже против монстра, особенно если патроны охотничьи.

На винтовке – на дорогом, фрезерованном кроне – у него стояли оригинальный ЭОТЕК и китайская откидная лупа с пятикратным увеличением – но нормальная, даром что Китай. Таким образом, у него была одна и та же винтовка для стрельбы и на десять метров, и на пятьсот. А конкретно в предстоящей засаде она была хороша тем, что с гарантией била лобовое стекло машины и «камазовский» кузов.

Вооруженный пулеметами автомобиль притормозил перед поворотом…

– Пошли!

Саня-ВВ первым спрыгнул на асфальт, держа в руках винтовку, пробежал несколько метров по инерции, перепрыгнул через неглубокую канаву на обочине и залег в некошеной траве.