Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях

Все ее сомнения улетучились так же легко и быстро, как солнце разгоняет утренний туман над Кейп-Кодом, Ожидая самолет в аэропорту, она находилась в довольно мрачном настроении. После того, как отец по телефону сообщил ей, что собирается приехать, все ее планы на лето, да и душевное спокойствие, которого она с таким трудом достигла, находились под угрозой. Ведь она все время старалась сделать так, чтобы никто и не вспоминал, что она дочь Мередита Хаусмена: она почти не упоминала о нем в разговорах с посторонними и старалась быть просто ученицей театральной школы, такой же, как все, надеясь, что ей удастся всего добиться — либо успеха, либо провала — самостоятельно. Это было довольно трудно, но возможно. Другие студийцы, а также режиссеры и преподаватели, считали, что она ведет себя так из скромности. Что было не совсем так, но почти так. Во всяком случае, они словно негласно сговорились с ней и тоже старались как можно реже проводить параллели между ней и ее знаменитым отцом.

Но вот он приехал, вот он и появился здесь и теперь будет присутствовать на генеральной репетиции «Алисы в Стране Чудес», где она играла роль Белого Кролика. В этом не было бы ничего экстраординарного, если бы Мередит Хаусмен был в этой жизни, скажем, врачом или бухгалтером. Но он был тем, кого знал весь мир — знаменитым актером, блистательной звездой Голливуда, и в этом качестве он окажется в центре всеобщего внимания. Мерри думала об этом и вдруг поняла, что уже не чувствует отвращения к его славе, но осознает его беспомощность в данной ситуации и даже одиночество. Его приезд неминуемо должен был разорвать хрупкую паутинку, которую она соткала вокруг себя: ей придется оказаться в слепящем свете всеобщего любопытства — и тогда она сразу лишится той защитной маскировки, которую она с терпеливым упрямством для себя подыскивала.

Вот о чем думала Мерри, когда ее отец сошел с борта «ДС-3» под обстрелом устремленных на него взглядов толпы зевак. Он улыбнулся ей, издали помахал рукой, быстрым шагом подошел к ней и поцеловал в щеку. Она радовалась его приезду и не скрывала этого. И поняла, что в данной ситуации в проигрыше остался Кейп-Кодский молодежный театр, а не он. Ведь он просто не мог не быть таким, каким был — сияющим, ослепительным. И если все вокруг были ослеплены его сиянием, то винить в этом следовало их собственное зрение и их вошедшую в привычку дремучую неприметность.

По дороге из аэропорта она рассказывала ему о театре, а он рассказывал ей об Испании, о съемках «Нерона». Их невозможно было сравнивать, но он притворился, будто они могут держаться друг с другом на равных и, точно два профессионала, обсуждать тяготы своего ремесла.

Они заехали в ресторан пообедать и снова разговаривали, как два старых друга, привыкшие к долгим разлукам и внезапным встречам на сцене, будучи игрушкой в руках судьбы на запутанных тропинках театральной жизни. Как же здорово опять быть с ним вместе! А потом, перед десертом, как бы невзначай, он сообщил, что Мелисса родила в Париже мертвого ребенка и начала бракоразводный процесс.

— И как ты к этому относишься? — спросила Мерри.

— А как мне относиться? Все кончено. И мне не нужен судья, чтобы я это понял. И ей не нужен.

Эти слова прозвучали просто и почти жестоко, но возразить что-либо было невозможно. Да и он сам был такой веселый, что она не стала особенно горевать, услышав эту новость.

— Так что теперь нас опять двое, — сказал он. Об этом она как раз сейчас и думала.

* * *

Волнение накануне генеральной репетиции сменилось странным и неожиданным спокойствием, которое охватило Мерри из-за приезда отца. Их встреча походила на столкновение бурного водопада с тихой заводью горного озера, когда в воздух вздымается стена брызг, на которой при соответствующем освещении начинает играть радуга. Генеральная прошла успешно. Сложный танец, который Мерри должна была исполнить после песни, она исполнила блестяще. Конечно, в ее движениях еще чувствовалась некоторая угловатость, но ведь это только генеральная репетиция! А вот Мери-Энн Максвелл, игравшая роль Алисы, выглядела хуже, чем обычно, но, как она объяснила Биллу Шнайдеру (а тот потом все рассказал Мерри), она ужасно волновалась в присутствии Мередита Хаусмена.

После спектакля вся труппа сфотографировалась на память. Мередит сидел в заднем ряду, дожидаясь, пока фотограф сделает свое дело. И Мерри с нетерпением ждала конца фотосеанса, чтобы поскорее оказаться с отцом и провести с ним побольше времени. Но Ллойду Куку, режиссеру, пришла в голову блестящая идея — попросить Мередита сфотографироваться вместе с Мери-Энн и Мерри.