Эйцехоре

В истории самого христианства пророчество о тысячелетнем царстве имело непростую судьбу, осмысливаясь в разные времена и разными богословами по-разному. В раннем христианстве многие еретические учения привносили ветхозаветные идеалы в образ тысячелетнего царства: спасение только для избранного Божьего народа («Царство Израиля») и представление о жизни в таком царстве как о чисто земных удовольствиях при полном отсутствии страданий. Позже, во времена Реформации, другой ересью прониклись некоторые протестантские секты (прежде всего анабаптисты), желающие огнём и мечом воздвигнуть на земле царство святых. Однако, развитие идеи тысячелетнего царства праведных наиболее полно и ярко шло всё же в других традициях, берущих начало в трудах раннехристианских апологетов и развитых в Средние века аббатом Иоахимом Флорским14 и его учениками (учение о завершительной эпохе Святого Духа, куда стремится вся история человечества). Тысячелетнее царство здесь предстаёт уже в виде всеобщего братства, пребывающего с Христом на земле, среди прославленной природы и при отсутствии лишений и бед. Царство Божие на земле вовсе не замещало Небесного Иерусалима, о котором говорится в 21-ой главе «Откровения», но виделось как необходимый приготовительный этап к переходу к вечной жизни. У Достоевского представление об этой новой эпохе тоже претерпевает некоторые изменения. Он перемещает физическое преображение человечества из времён Новой Земли во времена тысячелетнего царства. И здесь он прав, если принять во внимание то, что и у Даниила Андреева тысячелетнее царство есть не что иное, как переход человечества во второй эон. В «Розе Мира» мы читаем следующее: «Второй зон, о котором свидетельствуют пророчества как о тысячелетнем царстве праведных, вступит в свои права. Его цель – спасение всех без исключения, кто сорвался, кто отстал, кто пал в глубину миров Возмездия, и преображение всего Шаданакара. Ибо силы Гагтунгра, изгнанные из Энрофа, еще удержат власть в некоторых иных мирах и потому что в чистилищах и страдалищах останутся еще множества совершивших роковую ошибку в последние исторические эпохи… На земле же богочеловечество, не зная более разобщенности ни с Христом, ни с Звентой-Свентаною, но возглавляемое и направляемое ими, приступит к преобразованию и одухотворению того, что осталось от его предшественников в Энрофе: искалеченной природы, городов и цивилизации».

В своей научной работе «Царствие Божие на земле в понимании Ф. М. Достоевского» А. Г. Гачева15 пишет следующее:

«Одну из сущностных черт нашей будущей природы, "предсказанную и предугаданную Христом", писатель выделил еще в записи у гроба первой жены: «Не женятся и не посягают, а живут, как ангелы Божии»… Речь идет об отсутствии природного, полового рождения, несущего в себе жало греха и смерти, обретении первозданной телесной чистоты. Первоначально Достоевский относил эту новую, безгреховную природу к "новому небу и новой земле", к состоянию вечности. В подготовительных материалах к "Бесам" он указывает на то, что "жен и мужей" не будет уже в миллениуме,.. что уже на земле начнется просветление и одухотворение плоти людей. В черновых набросках к "Братьям Карамазовым" намечает и другие линии преображения:

Изменится плоть ваша (Свет фаворский).

Свет фаворский: откажется человек от питания, от крови – злаки…

А в письме Н. П. Петерсону от 24 марта 1878 года говорит о "воскресении первом", которое, согласно пророчеству "Откровения", предваряет "тысячелетнее царство": … пропасть, отделяющая нас от душ предков наших, засыплется, победится побежденною смертию, и они воскреснут не в сознании только нашем, не аллегорически, а действительно, лично, реально, в телах. (Нота бене. Конечно, не в теперешних телах, ибо уж одно то, что наступит бессмертие, прекратится брак и рождение детей, свидетельствует, что тела в первом воскресении, назначенном быть на земле, будут иные тела, не теперешние, то есть такие, может быть, как Христово тело по воскресении его, до вознесения в Пятидесятницу…».