Эйтингтон

Но если первый его арест происходил фактически тайно и мало кто догадывался о причинах его долгого отсутствия, то сейчас ситуация изменилась. В партийных организациях крупных предприятий, в институтах, на заводах и фабриках устраивались партийные собрания, на которых зачитывались списки так называемых «изменников Родины». В этих списках значился и генерал Наум Исаакович Эйтингон.

В 1953 году с семьей Эйтингона вообще перестали общаться. От нас отвернулись даже самые близкие люди. Не здоровались соседи по лестничной клетке, старые друзья».

Итак, в августе 1953 года Эйтингон вновь оказался за решеткой. Четыре года он провел в Бутырской тюрьме без суда.

В феврале 1955 года Эйтингон написал письмо в ЦК КПСС на имя Маленкова, Хрущева, Ворошилова, Молотова, Булганина, Микояна и Кагановича. На сопроводительном документе стоит пометка: «Доложено тов. Хрущеву Н. С. и тов. Суслову М. А.». Письмо объемное, подробное. Чувствуется, что Эйтингон надеялся, что повторный арест — ошибка и что политбюро разберется. Приведем отрывки из этого письма:

«От арестованного бывшего сотрудника МВД СССР, члена КПСС с 1919 года, генерал-майора Эйтингона. Глубокоуважаемые товарищи!

Прошу извинить, что мне приходится вас беспокоить, но тяжелое положение, в котором я сейчас нахожусь, вынуждает меня обратиться к вам с этим письмом. В конце 1951 года я был арестован МГБ СССР и, после 17-месячного пребывания в тюрьме, в марте 1953 года меня освободили и мне было заявлено, что я полностью реабилитирован и никаких претензий ко мне нет. Действительно, я вскоре был восстановлен в партии и на работе. <…>

В середине июля 1953 года я был вызван в отдел кадров МВД СССР, где мне зачитали приказ о моем увольнении из органов, но ничего членораздельного, чем вызвано такое решение, не сказали, а отделались общей фразой, что я не подхожу для работы в МВД (это после того, как я в течение почти 34-х лет непрерывно работал в органах государственной безопасности!). <…>

В августе 1953 года я был вторично арестован и вот уже полтора года нахожусь в тюрьме. Следствие по моему делу еще не закончено.

Со всей искренностью могу вас заверить, что я ни в чем не виновен, никогда ничего плохого против партии не делал и никакого отношения к преступлениям Берии не имею. <…>

С Берией я впервые встретился в мае 1939 года, когда я ему докладывал о своей работе по приезде из Испании, где я пробыл более 2-х лет — вначале в качестве заместителя, а потом резидентом НКВД СССР.

Спустя несколько недель после первой встречи Берия мне сообщил, что мне нужно будет выехать для выполнения очень важного правительственного задания в Мексику. Я начал подготовку к выезду, в это время Берия меня принимал довольно часто, так как шло обсуждение всяких деталей и подготавливался план. В начале августа план был утвержден в руководящей партийной инстанции, и я по иностранному паспорту выехал из СССР за границу. <…>

Перед самым моим отъездом в 1939 году Берия мне передал, что если я выполню порученное мне дело, то меня никогда не забудут, что мне всегда помогут и что мне не следует беспокоиться ни за свою семью, ни за своих ближайших родственников. Причем это мне было передано не как личное обещание Берии, а от имени ЦК нашей партии и тов. Сталина.

После моего возвращения, когда я докладывал Берии о выполнении задания, он мне сказал, что проделанной мною работой довольны. <…> Тут же Берия снова подтвердил данное мне в 1939 году от имени ЦК обещание в отношении меня лично и моих родных и близких. <…>

Тяжелое положение, в котором я нахожусь в настоящее время, полуторагодичное пребывание в тюрьме, серьезная болезнь (у меня язва желудка, которая в последнее время очень часто обостряется), а также материальные затруднения, которые испытывают двое маленьких моих детей, вынуждают меня напомнить вам о данном мне в свое время обещании и попросить о его реализации. Обращаюсь к вам с просьбой:

Дать указание быстрее разобраться с моим делом и дать мне возможность жить, работать на пользу Родины и воспитать малолетних моих детей. Если же почему-либо мне не верят, я прошу не подвергать меня лишним мучениям, не заставлять меня тянуть свою старость (мне уже скоро 56 лет) по тюрьмам и тюремным больницам, а дать возможность умереть по-солдатски, так, как я и прожил свою жизнь. <…>

За то, что вас побеспокоил, — простите.

Прощайте.

Эйтингон.

25 февраля 1955 года.

Москва, Бутырская тюрьма, камера 195».

Обращаем внимание читателя, что в своем письме Эйтингон не просит выпустить его на свободу. Он просит лишь разобраться в его деле. Он хочет, чтобы по его вопросу было принято хоть какое-то решение.

Однако ответа на свое письмо Эйтингон так и не дождался.

Только в марте 1957 года состоялся суд. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила генерала Эйтингона — арестованного в 1951 году и «ошибочно и преступно» выпущенного на свободу Берией в 1953 году — к 12 годам лишения свободы «за измену Родине». Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал.

В своем последнем слове генерал был резок и краток: