Егор Гайдар

Появившиеся в России ростки отечественного бизнеса с трудом пробивались к свету, подавляемые не только налогами и поборами чиновников, но и стремительно набиравшей силу системой преступного рэкета. Более защищенными от налогов и рэкетиров оказались нарождавшиеся компрадорские группы. В то время как государственные системы распределения потребительских товаров свертывались, рыночные системы возникали медленно и неравномерно. Даже при быстром росте цен во многих городах страны в продаже не было сахара, мяса и подсолнечного масла».

…В общем, все ужасно – от ракет средней дальности до подсолнечного масла. (Хотя на самом деле товары, в том числе самые необходимые, с прилавков не исчезли, а напротив, только начали появляться с реформами Гайдара.) Куда ни кинь, всюду клин. Эпическая картина, что и говорить…

Однако яркие эпитеты публицистов действуют порой куда слабее сухих цифр. В своей книге Рудольф Пихоя приводит их достаточно.

Количество умерших от алкоголя с 1990 по 1995 год выросло более чем в три раза с 18,2 тысячи до 57,7 тысячи.

Доходы ниже прожиточного минимума в 1992 году имело 50,2 миллиона человек (в 1995-м, согласно официальной статистике, 31,6). Среднемесячная начисленная заработная плата (официальная) в долларах США имела вот такое выражение: в 1992 году – 22 доллара, в 1993-м – 57, в 1994-м – 98. Общая численность безработных в 1992 году – 3 миллиона 567 тысяч. В 1996-м – 6 миллионов 473 тысячи. (То есть предприятия продолжали закрываться.) В забастовках приняли участие в 1992 году 357 тысяч человек, в 1996-м – примерно вдвое больше, 663 тысячи.

Впрочем, критика гайдаровских реформ – это, конечно, не несколько отдельных книг, а огромная «ленинская библиотека». Это целые «научные» институты, плеяды «исследователей политических наук», диссертации новоявленных академиков и книги политических писателей, сделавших себе «имя» на этой критике Гайдара и Ельцина. Что там говорить – все они идут в фарватере официальной позиции, фразеологии руководства нынешней России, а они иначе как «смутными временами» 90-е не называют.

И вот тут возникает интересный вопрос: ну а почему же градус этой полемики и сейчас столь высок? Почему никак не могут успокоиться эти люди? Что же их так мучает?

Вроде как давно расстались уже с «лихими 90-ми» и похоронили. А ненависть не утихает. Причем претензии к Гайдару раскручиваются, так сказать, по спирали с каждым годом, и вместе с патриотическими, социал-демократическими публицистами и экономистами вот уже вроде бы и вполне либеральные мыслители включаются в этот хор: не так приватизировали, неправильно освобождали цены, не подумали об институтах, не обезопасили частную собственность, не с того начали, не тем завершили, не углубили, недоделали…

Но, может быть, дело просто в огромном, воистину историческом масштабе этих реформ?

Говоря о Ельцине, Борис Немцов, например, сформулировал так:

«Я бы сказал исторически: если Ельцина сравнивать с другими лидерами страны, то он, конечно, рядом с Александром II находится; для меня это совершенно очевидно. Они абсолютно разные люди, и с разной судьбой, но вклад их в развитие страны абсолютно идентичен. И тот и другой освобождал Россию от рабства, холуйства и т. д., и это дорого стоит. Понимаете, у нас страна крепостная, у нас страна была под игом сотни лет, у нас страна под коммунистическом игом была. Руководители, которые отваживались дать людям свободу, эти люди, конечно, очень двигали историю» (интервью 2014 года).

Конечно, Борис Ельцин нес на себе весь груз политической ответственности за реформы, но все же в списке реформаторов Гайдар – как минимум на втором месте. Главные реформы были осуществлены именно по его плану.

Может быть, огромный масштаб перемен и является истинной причиной этой неутихающей критики? Именно громадность совершенного шага и подогревает до сих пор градус полемики?

Так же как русские интеллигенты еще 50 лет после освобождения крестьян спорили о том, хорошие это были реформы или плохие, освобождать надо было с землей или без земли, – так и о Гайдаре яростно, до хрипоты, до посинения, до потери пульса будут спорить еще пятьдесят, а то и сто лет?

Вернемся, однако, к заводам. Хороший все-таки вопрос – неужели Гайдару было не жалко заводов?

Андрей Нечаев вспоминает такой эпизод: