Эгоист

Глаза Уильяма горели, когда он снова посмотрел на неё и замер. Волосы спутались и падали ему на лоб, делая его взгляд невыносимо пронзительным. Его пальцы пробрались до чувствительного места, которое горело и снова стало болеть. Шарлотта ахнула и спрятала лицо у него на груди, когда он снова стал ласкать ее там, вызывая такие острые ощущения, что у нее потемнело в глазах.

— Уильям… — задыхаясь промолвила она, сжав ему плечи дрожащими пальцами.

Он раздвинул ей ноги пошире и опустился на ней. Горячая часть его оказалась на месте его пальцев, которые исчезли. Шарлотта затаила дыхание. Сердце ее колотилось так часто, что могло лопнуть в любое мгновение. Господи, что он собирался делать? Как она всё это вынесет?

Уильям осторожно опустил ее на подушки, крепко обнял и, повернув голову, прижался губами ее щеки.

— Расслабься.

Она даже дышать не могла, чувствуя его всего так, что мурашки побежали по телу. Чувствуя решительное давление там, где у нее всё горело и пульсировало.

— Я… я не могу пошевелиться.

Он вдруг улыбнулся. Коснувшись пальцами ее лица, он повернул ее лицо к себе и заглянул ей в глаза.

— Это ненадолго, обещаю.

Он накрыл ее губы своими.

И подался вперед.

Что-то обожгло ее внизу, вырвав из горла такой протяжный стон, что Уильям снова застыл.

Сердце ее едва не выпрыгнуло из груди. Шарлотта дрожала от боли и… И снова потрясенно замерла, осознав, что эта совершенно непостижимая часть его оказалась в ней. Часть его. Которая полностью поместилась внутри нее. Он стал частью ее. Такой непостижимой, что к горлу подступили горячие слезы. Сколько раз она хотела, чтобы он был частью ее. Не так, потому что о существовании подобного никогда бы не узнала без него, но это… Это было именно то, что в совершенстве могло описать то, как она могла быть и частью его. Неотделимой.

Уильям погладил ее по щеке, убрав прядь волос, пахнущих больше сиренью, чем жасмином.

— Прости, но без этого у нас ничего бы не получилось.

Она тонула в нем. Не смотря ни на что. Ее вдруг охватила такая мука, что Шарлотта подалась вперед и сама поцеловала его.

И едва не задохнулась, когда он пошевелил бедрами. То мучительное и сладкое, что он заставил испытать ее на скамейке, вернулось во сто крат, став такой сильной, что она даже зажмурилась, замерев от страха.

— Боже, — молвила Шарлотта, едва живая.

— Тебе… больно? — спросил Уильям, тут же замерев.

Она с трудом покачала головой.

— Н-нет… просто…

Он смотрел на ее раскрасневшееся лицо и не мог оторвать от нее взгляд.

— Что просто?

— Дышать трудно.

Его накрыла щемящая нежность. Уильям осторожно поцеловал ее в губы.

— Сердце мое, тебе придется это сделать, потому что я собираюсь продолжить.

Она открыла глаза и изумленно уставилась на него.

— Продолжить?

Уильям задыхался не только от потребности в ней.

— Двигайся со мной, — попросил он, сгорая и с трудом сдерживая себя из последних сил. — Сердце моё, двигайся со мной, — шепнул он, выйдя из нее, а потом так же плавно вошел до самого конца.

Принося с собой такую жгучую волну, что она едва не сгорела. Тело завибрировало, спина выгнулась, а в ушах зазвенело. Шарлотта боялась умереть прямо у него в руках. Закрыв глаза, она уцепилась в него и не смогла сдержать глухого, протяжного стона, как будто уже погибала.

Когда волна немного утихла, она шепнула ему прямо в ухо:

— Помнится, кто-то просил не шевелиться.

Уильям задохнулся от смеха, от бесконечной любви к ней. От незамутненного счастья, смыслом которого стала Шарлотта.

— Боже правый, Шарлотта, ты действительно божественная, — с нескрываемым восхищением простонал он, медленно входя в нее, чувствуя, как ее тело выгибается ему навстречу, как она дрожит, как лихорадочно гладил его по спине и даже тогда пытается не задеть его забинтованное плечо и раненую руку.

Боже, она была не просто бесподобной. Он хотел ее так, как не хотел никого и никогда. Хотел, чтобы она была не только в его жизни, но чтоб всегда была частью его самого. Как сейчас. Сердце к сердцу, кожа к коже, разделяя с ним одно дыхание на двоих. Разведя трепещущие бёдра еще шире, он стал медленно погружаться в нее, в сладостные глубины, задыхаясь от удовольствия, наслаждаясь трением ее груди о его грудь, чувствуя животом ее подрагивающий, плоский живот. Она была такой чарующей, такой прелестной, страстной и горячей, что он боялся потерять голову окончательно.

Шарлотта пыталась последовать его совету, пыталась двигаться, но каждый раз, когда он оказывался в ней, на нее накатывала такая сокрушительно-томительная слабость, что она едва могла дышать. Она захлебывалась от удовольствия, которое росло в ней и становилось таким мучительным, что она едва выносила все это. В какой-то момент Шарлотта все же поймала его ритм и попыталась двигаться вместе с ним, но перед глазами все завертелось. Напряжение сковало ее так, что она вцепилась в него, зажмурив глаза.

— Уильям, — прошептала она, дрожа и погибая в его объятиях.