Эгоист

Вернон заказал лекарство доктора Корни и проследовал за слугой наверх, в комнату, увешанную портретами родни и предков трактирщика. Распластанные на стене, как растения в гербарии, несмотря на полноту мужчин и на округлые формы дам, все они дышали британской энергией, преодолевающей любое препятствие для достижения своего идеала. И все глядели на гостя в упор. «Пейте, — казалось, призывали они, — и станете, как мы!» Вернон попал в своего рода фамильную Валгаллу^{42}, где целая плеяда его соотечественников пользовалась заслуженным бессмертием. В самом центре, свежераспластанный и довольный, красовался ныне здравствующий хозяин, который, очевидно, решил занять свое место заблаговременно, еще в расцвете сил. С годами сын заставит его потесниться; пока же, верный энергичной традиции предков, он сдвинул своего родителя в угол.

Впрочем, человек, промокший до мозга костей, — плохой ценитель живописи. Оторвав взор от портретной галереи, Вернон принялся разглядывать чучело щуки, выставленное в стеклянном ящике. Рыба вызывала у него гораздо больше сочувствия, нежели экспонаты человеческого гербария, размещенные на стенах.

Вскоре к нему присоединилась Клара.

— Но вы сами, наверное, ужасно промокли! — воскликнула она. — У вас даже зонта нет! Вы, должно быть, промокли до нитки, мистер Уитфорд!

— Мы все сегодня промокли до нитки, — сказал Вернон. — И Кросджей промок, и бродяга, что с ним.

— Ах, этот противный человек! Но я велела Кросджею идти домой. А вам хозяин гостиницы ничем не может помочь? Вы ведь не связаны временем. Я умоляла Кросджея вернуться, как только начался дождь. Когда же полило как из ведра, я его наконец заставила уйти. Итак, вы встретили бедняжку Кросджея?

— Он вас не предавал, будьте покойны. Выдал бродяга. Я совершенно случайно набрел на ваш след. Простите, что я позволяю себе вами командовать. Не опасайтесь меня, мисс Мидлтон, вы вольны поступать, как вам заблагорассудится. Но только я не могу допустить, чтобы вы рисковали своим здоровьем. По дороге сюда я встретил доктора Корни, и он прописал мне коньяк с горячей водой. Вот это снадобье на столе. Вы, вероятно, уже почувствовали странный запах. Пожалуйста, отпейте немного — как лекарство, просто чтобы согреться!

— Невозможно, мистер Уитфорд! Не могу! А вы следуйте предписанию доктора Корни, раз он так велел.

— Я не стану без вас.

— Хорошо. Я попробую.

Она поднесла стакан ко рту и тут же отпрянула: запах был ужасен.

— Сделайте усилие! Ведь для вас нет ничего невозможного, — сказал Вернон.

— Вы вправе так говорить, мистер Уитфорд, после того как застали меня здесь! Я способна на что угодно, это верно — но только, как оказывается, ради собственного спасения; увы, для спасения друга я, выходит, ни на что не способна. Впрочем, попробую.

— Только смотрите же — настоящий глоток!

— Сейчас. А вы потом допьете?

— С вашего разрешения. Если вы не оставите мне слишком много.

Им предстояло пить из одного стакана! Ей придется проглотить эту невозможную смесь. Они одни, в гостинице, без посторонних! Рискуя здоровьем, он бросился за ней! Вот к чему привел ее рывок на свободу! И все это случилось так стремительно — в какой-то час!

— Ну, не досадно ли, мистер Уитфорд, что день выдался такой ужасный?

— Разве вы не сами выбрали день?

— Да, но не погоду.

— Хуже всего то, что Уилоби наскочит на мальчишку, промокшего до костей, начнет выпытывать, а тот будет вилять и сочинять небылицы. Кончится тем, что Уилоби уличит его во лжи и выгонит из дому.

Клара собралась с духом и сделала глоток — причем больший, чем намеревалась. Она отставила руку со стаканом, словно отстраняясь от противника. У нее захватило дыхание.

— Да не потребуют от меня такой жертвы во второй раз!

— Вряд ли вам придется второй раз убегать от отца и друзей.

Все еще задыхаясь от обжигающей влаги, Клара подивилась тому, что вопреки репутации этого напитка он ее ничуть не взбодрил — напротив, она чувствовала себя еще уязвимее, и резкости Вернона ранили ее сильнее, чем обычно.

— Мистер Уитфорд, мне даже спрашивать не нужно, какого вы обо мне теперь мнения.

— Мнения? А у меня никаких мнений нет. Я просто хочу быть вам полезным, по мере возможности.

— А мне почему-то кажется, что вы меня побаиваетесь. Право же, напрасно! Я никого не обманывала. Я открыла вам душу и ничуть этого не стыжусь.

— Что ж, похвальная привычка.

— У меня такой привычки нет.

Он был невольно тронут, и именно поэтому, от недовольства собой, ему захотелось причинить ей боль.

— Каждому свой черед, мисс Мидлтон. Я не герой, в заговорщики не гожусь и посему вам бесполезен.

— Вы очень сдержанны, Впрочем, я уезжаю, и всякому вольно думать обо мне, как ему угодно. Однако вы приговорили меня к этому яду, а сами к нему не прикоснулись.

— In vino Veritas.[18] Боюсь, как бы не выболтать того, что у меня на уме.

— Коли так, вам непременно следует выпить — в интересах здоровья, не только телесного, но и душевного.

— Комплиментов вы от меня не услышите.

— Вы можете быть суровым, я знаю. Но так и быть, скажите все.

— У нас еще есть время?

Оба сверились со своими часами.