Его ученица

— Прости, что я влезла в бои и тебе не сказала, но я же жива и цела, — говорю я. — Ты не зря тратил свое время и не зря получал мои деньги за занятия, — не могу сдержать нервной улыбки. — Я не жалею, что пошла туда.

— Золушка, пообещай, что больше не пойдешь туда, — серьезным тоном произносит он и проводит большим пальцем по моим губам.

— Я не могу, — качаю головой я. — Если выйти на ринг будет единственным вариантом, чтобы помочь тебе, я не задумываясь это сделаю! Я все же давно совершеннолетняя девочка и могу выбирать…

— Когда Дем позвонил, я почему-то так и подумал, что ты куда-то влезла. Как чувствовал, — перебивает Ледник и упирается своим лбом мне в макушку. — Напихал ему, за то что помог тебе найти бой, Жуку скандал учинил, едва удержался, чтобы не набрать тебя и не устроить разнос, а потом что-то так подумал… А что это изменит? Ничего. Все что я сейчас могу, это попросить о единственном, Золушка. Я очень прошу тебя, — отстраняется и заглядывает в глаза, опасно щурится. — Пока еще прошу по хорошему! Не лезь ты никуда без спроса, хотя бы ставь в известность, что в твоей милой головушке созрела какая-то охренительная идея!

— И ты мне помешаешь исполнить эту идею, — обреченно вздыхаю я.

— Почему же? Если ты чего-то захочешь, ты все равно это сделаешь и ничто не остановит, даже мой строгий запрет и обещание высечь, как Сидорову козу. Тут дело в другом, — говорит Леша. — Я хотя бы буду знать, где тебя искать. Я должен знать такие вещи. Просто если с тобой что-то случится и я не буду знать что, я кажется с ума сойду.

Обвиваю руками торс мужчины и утыкаюсь носом в грудь, смотрю на загипсованную руку и тяжело вздыхаю.

— Прости, что заставила волноваться, — шепчу я.

— Ты не ответила, — пытается отстраниться Леша, но я впиваюсь пальцами в его футболку на спине и поднимаю голову. — Пообещай, что я буду в курсе твоих будущих выходок!

— Обещаю, — торопливо отвечаю я. — Обещаю!

— Смотри у меня, — усмехается он. Проводит кончиками пальцев по моим подсохшим за ночь царапинам, улыбка моментально исчезает с его лица. — Больно?

— Нет, больно было вчера, — криво улыбаюсь я.

— Отчаянная ты девушка, Элла… — наклоняется и оставляет на моих губах поцелуй. — С первой минуты знакомства это в тебе зацепило, на пару с детской наивностью.

— Поэтому надо мной издевался на тренировках?

— Возможно, — фыркает мужчина. — Открыть тебе страшную тайну? — вопросительно приподнимаю брови. — Я ехал на бой и думал о тебе. О том, какая ты необыкновенная, сколько в тебе искренности и жажды помочь, несмотря на то, что ты росла возле золотой кормушки, — мне неприятно это слышать и я пытаюсь отвернуться, но Леша неведомым мне способом продолжает удерживать мой взгляд своим. — Я поражаюсь до сих пор, что ты меня любишь, человека, который ни разу не сказал тебе о своих чувствах. Человека, который их не заслужил и недостоин их. Когда случилась авария, первая мысль после удара была: "Я не успел сказать Золушке самое главное". Элла, мне не дает покоя эта мысль… Если бы я умер, ты бы никогда не узнала, что я люблю тебя. Вселенная, видимо, подарила мне шанс, смягчив удар в последний момент.

Он любит? На самом деле, это не сон?

Смотрю в глаза и понимаю, что в них нет лжи, да и быть не может. Одно дело просто знать, что тобой дорожат, а совсем другое — эти три драгоценных слова.

Кусаю губы и смаргиваю слезы, в то время как внизу живота приятно щекочет — пресловутые бабочки разбушевались. Собираюсь ответить, но вместо этого из груди вырывается всхлип, а затем… открывается дверь палаты и громогласный голос медсестры оповещает:

— Озеров на МРТ в шестьдесят первый кабинет!

— Боже, я даже в любви нормально признаться не могу, — смеется Ледник и мой смех тоже прорывается сквозь слезы радости. — Будешь вспоминать потом этот момент… Люблю тебя, Золушка.

— Люблю тебя, — хлюпаю носом я и прижимаюсь к его груди.

— Озеров! — орет из коридора женщина и мне приходится отпрянуть от своего любимого мужчины.

— Придешь завтра? — спрашивает Леша и я киваю, как заведенный болванчик. — Тогда до завтра…

Мужчина уходит вместе с медсестрой, а я плетусь в противоположную сторону — к выходу. Все такое… Такое… Яркое! Все будто бы обрело новые краски и дышаться стало легче. Его слова, его признание — именно то, чего мне не хватало для полного счастья. Сердце колотится в груди, словно сумасшедшее, рвется вслед за ним… Как жаль, что мы не можем побыть наедине, как жаль, что мы не дома…

Смеюсь и вытираю слезы, спускаясь по больничной лестнице, да, это признание я буду вспоминать неоднократно. Вот только не из-за того, что оно произошло в больнице, а из-за того, что было таким долгожданным и неожиданным.

Достаю телефон и читаю сообщение от Инги:

“Эл, я уже еду, пятнадцатиминутная готовность на остановке напротив продуктового.”