Его ученица

А что, если это и правда так? Что, если я растерял куда больше, чем думал?

— Лех, что произошло? — уже не скрывая своей нервозности, повышает голос Васильев. — Ты странный и… рассказывай, Господи! Что с тобой произошло, когда ты вернулся?!

— Я вернулся после контракта и так получилось… Я не помню большую часть своей жизни с момента отъезда, пришел кое-что прояснить, — начинаю я.

— В каком смысле? — хмурится Рома.

— Это долгая история, — вздыхаю я и все, что могу сделать, так это растерянно почесать затылок.

— Я никуда не тороплюсь. Сейчас только кофе сделаю, — подмигивает Васильев.

Почти не изменился, все тот же улыбчивый и жизнерадостный. Семья, дети, переезд… Такое ощущение, что только меня одного жизнь, собака, потрепала, как тряпку, и выплюнула всего разодрав в клочья.

Кручу в руках кружку из-под кофе и жду, когда Рома хотя бы что-то мне ответит. Но он молчит. Во взгляде такая глубокая растерянность, что аж тошно.

— То есть, последнее, что ты помнишь, это как набил мне рожу возле подъезда и укатил в закат? — наконец, подает голос Рома.

— Не только. Я помню, что работал в охране, затем провал в воспоминаниях. Я не помню, по какой причине подписал контракт, но помню все события за время пребывания в горячей точке, вплоть до ранения и комиссации, — отвечаю я.

— Выходит, что ты… — Васильев замолкает. — Черт, чувак… Не знаю, что и сказать.

— Не нужно ничего особенного говорить, — вздыхаю я.

Разговор не клеится, а я из последних сил борюсь со своим раздражением. Не могу смотреть на Ромку спокойно, потому что вижу предателя. Вроде бы и Алены больше нет и поросло травой прошлое, но до сих пор в груди пожар ненависти и обиды не потух.

— Мне придется говорить, а тебе послушать, — Васильев встает на ноги, открывает верхний ящик кухни и ставит на стол непочатую бутылку коньяка, затем два стакана. — Потом задашь свои вопросы…

— Я здесь только с одним вопросом, чтобы расставить все по местам, — перебиваю его я. — Что случилось с Аленой и твоими детьми?

Рома набирает в легкие побольше воздуха и медленно выдыхает, параллельно разливая по стаканам выпивку.

— Я не буду пить, я за рулем, — говорю я, но ему плевать.

Придвигает мне стакан и садится на свое место. Собирается начать говорить, как на кухню входит его жена. Окидывает нас странным взглядом и, с усмешкой, спрашивает:

— Судя по накрытой поляне, мне лучше с девочками поехать к брату?

— Я ненадолго, — говорю я, но Рома перебивает.

— Да, Инга, я потом все объясню, хорошо?

Без лишних вопросов она кивает и, чмокнув мужа, уходит. Идиллия… Спустя несколько секунд слышу радостные детские вопли и смотрю куда-то в одну точку за спиной Ромы. Чувствую себя максимально неловко и некомфортно, уже даже жалею, что приехал.

— Пей, — указывает мне на стакан Васильев и сам делает первый глоток из своего.

— Я же сказал, что я за рулем.

— Ты сегодня точно никуда не поедешь, будешь здесь ночевать. И не вздумай бычить, — с угрозой тыкает на меня пальцем он. — Сейчас Инга с девчонками уйдет и поговорим… Ты не помнишь ее, реально?

Отрицательно качаю головой.

— А должен? — все же решаюсь сделать глоток и морщусь с непривычки. Давно не пил, тем более настолько крепкое пойло.

— Ну… Если коротко, ты был в личной охране ее отца и помог нам разгрести кое-какую историю, — Рома странно усмехается и качает головой. — Твою мать, тогда на адреналине было намного проще рассказать тебе всю правду, сейчас что-то слов не подберу никак.

— Мы ушли! — доносится из прихожей и далее следует хлопок двери.

— Не надо подбирать слова, скажи так, как есть, не надо вот этих вот изворотов, — говорю я.

— Помнишь мать Алены? — зачем-то спрашивает Рома. — Жуткая, больная и двинутая тетка была… Вредная вдобавок. Согласен, о усопших либо хорошо, либо ничего, но я о ней даже ничего хорошего не помню.

— К чему это? — хмурюсь я, а сердце ускоряет свой бег, словно предчувствуя неладное.

— Ты уехал в командировку, снова без возможности связи, в самую горячку… Оставил Алену, попросил меня присматривать, а она очень замкнулась в себе и несколько недель даже не звонила, не писала, не разговаривала, — Рома делает два больших глотка и тяжело вздыхает. — Помнишь, как ты психанул, когда увидел Алену со мной? — поднимает на меня взгляд и я киваю. До сих пор это чувство помню, словно вчера все произошло, такое не забывается. — Ты не захотел слушать, стал истерить, бить морду… А стоило бы послушать. Знаешь, что бы мы тогда тебе сказали? А сказали бы мы, что после твоего отъезда в командировку Алена оказалась беременна. Она пришла ко мне и умоляла сказать, что ребенок мой, ведь иначе ее мать выперла бы из дома или отправила на аборт. Я согласился, а дальше все пошло, как снежный ком…

Молчу. Прокручиваю в голове только что произнесенные Васильевым слова. В висках колошматит набатом пульс и я не могу дышать. Вот просто не могу, организм меня не слушается.

Алена оказалась беременна.

То есть, он хочет сказать… Что он хочет сказать? Раз оказалась, значит…