Его студентка

— Как дела в университете? — осведомляется мама, когда мы сидим на ее сверкающей чистотой кухне и пьем свежезаваренный чай из фарфора толщиной с папиросную бумагу.

— Нормально, — отвечаю уклончиво, держа в памяти мой наверняка заваленный тест. — Скоро экзамены.

Мама изящно опускает чашку в блюдце и смотрит на меня со значением:

— Я договорилась о твоей стажировке в фирме Мейсона. Думаю, если проявишь себя хорошо, поработаешь год ассистентом, а потом тебя рассмотрят на должность бухгалтера.

От подобной перспективы меня передергивает так, что несколько капель проливаются из чашки на белоснежную накрахмаленную скатерть. Бухгалтер. Каждый день смотреть в компьютер и считать скучные цифры, возиться с кипой бумаг и составлять отчеты. Худшая из работ, которую возможно представить.

— Я просматривала вакансии, мам. Есть неплохие должности в отделах маркетинга…собирать статистику, например, делать анализ….

— Аналитиков пруд пруди, Ева. Сегодня эта должность есть - завтра ее нет. А бухгалтер — это стабильная работа, которая будет востребована везде и всегда. Поэтому если у тебя появилась мысль двигаться в этом направлении, настоятельно рекомендую тебе от нее избавиться. Я не для того столько лет плачу за твою учебу, чтобы ты протирала кресло в задрипанной комнатушке в компании немытых хипстеров.

Моя мама работает главным бухгалтером в универмаге бытовой техники уже много лет, и ничто не способно изменить ее своеобразные представления о том, как выглядит устройство современных компаний. АйТи специалист для нее - это немытый патлатый чудик, а все кто работают в рекламе - раздают листовки на улице.

— К тому же, что я скажу Мейсону? "Извини, но моя дочь настолько глупа и неблагодарна, что отвергает предложенную ей помощь и хочет набить собственные шишки"?

И в этот момент я вдруг отчетливо понимаю, что мама озвучила именно то, чего я, не отдавая отчет, желала все эти годы: набить собственную шишку. Всю мою жизнь, стоило мне попытаться шагнуть в сторону с проторенной дороги, меня подхватывали и тянули обратно, там где гладкий серый асфальт и нет возможности упасть. И я с завистью смотрела на бегущих по бездорожью, спотыкающихся и встающих заново, собирающих по дороге цветы, разбивающих палатки, втайне мечтая, что однажды тоже так смогу.

— Думаю, именно так тебе и нужно сказать Мейсону, мам. — сосредотачиваюсь на волоске, выбившемся из идеальной маминой прически, чтобы не встречаться с гнетом ее взгляда, от которого путаются мысли. - Что я неблагодарная дрянь и хоть что-то в своей жизни хочу решить сама.

Уфф. Я, правда, это сказала, и все еще не провалилась под землю. Впервые сказала что-то поперек маме.

Если маму и поражена моей дерзостью, то она совершенно этого не показывает. Лишь поджимает губы, оставаясь уравновешенной и спокойной.

— Ева, ты моя единственная дочь и если ты думаешь, что я буду молча наблюдать, как ты по своей мимолетной прихоти разрушаешь свою жизнь, ты очень сильно ошибаешься. И да, я считаю, что с твоей стороны в высшей степени неблагодарно, вот так отплатить мне за все, что я для тебя делаю. Это сейчас тебе кажется, что ты знаешь лучше, чем я, но это не так. Поэтому не вижу смысла выжидать, пока ты наиграешься в самостоятельность и прибежишь ко мне за помощью.

Мне двадцать три, но рядом с мамой я чувствую себя, словно в четырнадцать. Именно в четырнадцать я поняла, что лишена пространства для маневра, когда сказала, что свой день рождения хочу отметить в кафе У Барни, где делают самые лучшие профитроли и молочные коктейли. Тогда мама ответила, что это заведение не вызывает у нее доверия, и праздник я отмечала в кафе, в меню которого были безлютеновые десерты и отсутствовали профитроли.

- А что если я не приду, мам? Ты вообще допускаешь мысль, что я когда- нибудь самостоятельно смогу стоять на ногах? Придет когда- нибудь время, когда мне разрешено будет принять самостоятельное решение? Может быть, тебе бы и не пришлось платить за мою учебу, если бы ты не настояла на моем поступлении на экономический! А теперь я заложница своей вечной благодарности тебе. Думала, это закончится с получением диплома, но нет. Теперь ты устраиваешь меня в фирму к Мейсону, и дай угадаю! - я тоже должна быть тебе благодарна за это! За то, о чем даже не просила!

Я тяжело дышу, словно пробежала миль сто. Вот, я это сказала. Высказала маме все, что не давало мне покоя все эти годы. Кажется, стало немного легче.

Мама молчит, сцепив тонкие пальцы. Я никогда так с ней не говорила, и, догадываюсь, сейчас ей не слишком приятно. Я и не сомневаюсь в том, что каждое ее решение было продиктовано заботой обо мне, но рано или поздно она должна понять, что душит меня ею.

- Мам, - тяну руку через стол и сжимаю ее ладонь. - не обижайся.

Мама смотрит на мою руку, затем переводит взгляд на меня, и ее лицо смягчается.

- Я не обижаюсь, Ева. Кто-то из нас двоих должен быть умнее. Но решения своего менять не собираюсь - ты пойдешь на стажировку к Мейсону. Точка.