Его пульс

Боря поморщился, а я улыбнулась, сейчас, когда он расслаблен и ни о чем не думает, его лицо было еще моложе, хотя я не могу сказать, что он красив.

Мужественен да, брутально притягателен да, но в нем не было слащавости, потому что в первую очередь он мужчина намного старше меня, и, видимо, все эти модные закидоны давно в прошлом. В нем чувствовался стержень, абсолютно мужской, но довольно нехарактерный для большого числа представителей сильного пола.

Задумавшись, продолжила водить кончиками пальцев по верхней губе и чуть погодя по нижней. Так увлеклась, что не заметила пробуждение Бори. А когда заметила, замерла, попытавшись убрать руку, но мне не дали это сделать. Мужчина уверенно вернул мои пальцы на губы и нежно поцеловал каждый в отдельности.

— Очень приятно пробуждаться именно так, — притянул меня к себе ближе, — но еще приятнее так.

Накрыв сверху, коснулся губ, и снова шторм эмоций поглотил меня, грозя выключить осознанность и разум в целом на долгое время. Не было неловкости, не было никаких сомнений, и я уверенно притянула мужчину за шею ближе к себе. По-хозяйски опустила руки в кудрявые пряди, как всегда, беспорядочно торчавшие в разные стороны.

— И мне приятно просыпаться так, — оторвавшись, прошептала в губы, непрерывно глядя в глаза.

— Поговорим? Почему ты плакала, — ведя носом вдоль шеи, гулко спросил Боря. — Я умею уговаривать.

Я замерла, поникнув почти сразу же, не хотелось портить такой момент. Закрыв глаза, выдохнула, а открыв столкнулась с личной бездной.

— Я жду, — нахмурившись, проговорил, перенеся вес тела на руки.

— Мне прислали странный конверт с фото… и там был ты.

— Я? И что я там делал? — нахмурился еще больше, а продольная морщина лишь доказала — он скрывает что-то или очень переживает.

Я встала, коснувшись груди Бори двумя руками, нащупывая размеренное сердцебиение. И говоря следующую фразу, продолжила держать руки на груди:

— Ты был там не один.

Мужчина замер, сердце ускорило ритм, очевидно, он понимал всю суть происходящего. Единственной дурой была тут я. Нахмурившись еще больше, он взял меня за руки, поднеся к своему лицу.

— Я понятия не имею, о чем речь, но я ни с кем за 2 месяца не имел отношений. Да, в Америке я долго и мучительно пытался выбить тебя из головы, но как только понял, что все бесполезно, сдался и больше не пытался.

Глаза не врут, никогда не врут, вспарывая эмоции на всеобщее обозрение, и хоть у Бори мастерски получалось их скрывать, сейчас я понимала, что он не врет. Но ведь и фото не вчерашнее.

Высвободив руки, достала из прикроватной тумбочки злосчастный конверт и молча передала «виновнику торжества».

Боря сиюминутно вскрыл его и как только до него дошло, что внутри, откинул от себя конверт, смачно ругнувшись матом. И если раньше я видела все эмоции, то сейчас их не было — чистый лист.

Он отрешенно подошел к окну в расстегнутой рубашке и не двигаясь простоял там добрых 15 минут. Я сидела ни жива ни мертва, потому что не хотела попасть под раздачу, так что молча переживала эмоции внутри себя, изредка поглядывая на Борю.

В какой-то неприметный миг наши взгляды схлестнулись, и я заметила, что шторм миновал, но нескончаемая боль в глазах ударила под дых. Эти глаза сказали больше, чем часовая беседа после. Хотелось сделать все возможное и невозможное, чтобы стереть бесконечную печаль.

Мелкая сеточка морщин, тронувшая глаза, осталась на месте. У него всегда в моменты особой ярости проступал возраст, скрыть который все же нельзя никак.

Да и ему не нужно было это. Я так пристально рассматривала каждый раз, когда он появлялся в поле зрения, что уже непременно точно знала, когда он голоден, когда зол, когда рад. Мне не нужно было даже слышать голос, достаточно просто посмотреть.

То, что я видела сейчас, резало меня по живому и без ножа, вынуждая валяться в луже из крови и непролитых слез.

Я встала и, неуверенно приближаясь, с опаской поглядывала на реакцию мужчины. Поникшие плечи, нечитаемое выражение лица и только глаза не молчали, о нет. Они кричали обо всем и сразу.

Обняв Борю, уткнулась в голую грудь, едва касаясь губами. С трудом обхватив его всего, опустила ладони на поясницу.

— Это моя убитая сестра.

Прозвучало в самое ухо.

* * *

Я встрепенулась, пытаясь посмотреть на Борю, но он усердно продолжал сжимать меня в объятиях, не давай даже сдвинуться. Шептал в самое ухо:

— Не хотел вываливать это на тебя прямо сейчас, но вынужден это сделать. Если после моего рассказа ты не захочешь больше иметь со мной дел, я пойму. Но дай мне сначала все рассказать.

Уперевшись лицом в грудь, я еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. От беспомощности и от того, что успела развить в голове жуткий сюжет возможной отлучки, а на самом деле все было совсем не так, как я себе представляла.

— Прости, — прошептала, все еще утыкаюсь в широкую грудь и глубоко вдыхая запах, способный меня успокоить как ничто в это жизни. Табун мурашек прошелся по телу от невысказанных эмоций. Жар прилил к лицу, мне было стыдно за откровенно детское поведение.

— Тебя не за что прощать, Ань.