Его не звали, но он приперся

Резкий рывок и реальность словно пошла волнами, а тоскливо воющая на одной ноте тварь оказалась утащена в черную лужу теней, разверзнувшуюся прямо под ней. Тот вой еще слышался, но с каждой секундой затихал.

А еще оттуда на меня смотрели. Они, те смотрящие, не просто смотрели, они желали меня в той же мере, что и схваченного ими монстра, желали взять от меня все то, что только смогут забрать, выпить, высушить меня до дна и не было ничего, что стояло бы на их пути.

Вот только в этот раз я не испытывал страха: какое-то похороненное глубоко во мне самом понимание , чистое знание, говорило мне о том, что они не имеют на то права. Что они ждут моей ошибки, чтобы я сам доказал им свою слабость и тогда они возьмут свое с лихвой, утолив на пару мгновений свой извечный голод.

Можете звать это интуицией, наитием, везением или чем угодно еще, но в следующий миг мои пересохшие и потрескавшиеся губы с трудом раскрылись, а я сухим и надтреснутым, словно совсем чужим голосом, сказал:

– Плата отдана .

Дикая ярость, ненависть и голод обрушились на мозги непрерывной лавиной образов, в которых легко различались разочарование и нежелание отступать, пополам с вынужденным согласием. Пусть я еще не имел права называть себя Повелителем , но я был Тенерожденным , и пока я соблюдаю правила, пока моя воля достаточно сильна, меня не тронут, хоть и очень хотят.

Крик пожранного тенью монстра наконец-то затих, а в меня, словно водой из ручья, втекла живительная сила. С хрустом и мукой встали на место сломанные ребра и кости, отступила, будто и не приходила никогда, пустота в груди, восстановились силы.

А еще в голову вновь пришли образы, чужие и чуждые. Я словно наяву видел орочье поселение, десятки и сотни зеленокожих тел столпившихся у окровавленного алтаря, зарезанных гоблинов и орков, чья плоть и кровь обагрила его. Я видел человеческий скелет, выбеленный и лишенный мяса, видел стоящих кругом троих шаманов, подпитывающих якорь своими силами, видел, как кости убитого для призыва человека рассыпались в прах, а вместе с ними начал трещать алтарь. Трещать, плавиться, течь подобно воску. А самый старый, одетый в самые пестрые шкуры орк начал иссыхать на глазах. В считанные секунды кожа на его искаженном в крике лице побледнела, вытянулась и, спустя один короткий миг, высохший труп упал на поврежденный алтарь.

Святое сразу для нескольких племен, место еще функционировало, но смерть и развоплощение, окончательное и необратимое, одного из сильнейших и старейших союзников этих племен оказали слишком сильное влияние на старые и пропитанные тысячами смертей камни.

Былая сила вернется к ним еще очень не скоро…

Тени ушли мгновенно.

Вот они еще роятся вокруг меня, а вот они снова привычные и плоские, как и положено быть обычным теням, простым и понятным каждому живому человеку. Они вновь такие же, как и всегда были.

Двумерные.

Безобидные.

Да чтоб я еще раз! Хотя бы раз! Попытался повторить такой трюк! Нахер мне такие приключения, просто нахер. Я чуть душу из жопы не высрал вместе с сердцем и всей кирпичной промышленностью на пост-советском пространстве!

Просто нахер.

С тихим стоном сажусь жопой на землю, глубоко вдыхая лесной воздух. Тело не просто не болит, скорее наоборот, буквально переполнено силой. С чисто физической точки зрения, я себя таким здоровым не чувствовал никогда в жизни. А вот с моральной, мне хотелось только лечь, накрыться пледом, включить на телевизоре мультики про Винни-Пуха и никуда не выходить ближайшие лет так сто.

Гребаная жизнь!

Гребаное попаданство!

И четыреждыблядский мир с его правительственными заговорами, злобными гоблинами, голодными духами, снимающими кожу, и черт знает чем еще, заготовленным специально для таких долбодятлов, как я!

От саможаления и попыток написать манифест к создателям этого мира, используя исключительно матерные выражения и немногочисленные предлоги, меня оторвали наконец-то зашевелившиеся соратники.

А, ну да.

Тварь же пропала, а значит и оказываемое ею парализующее волю и тело влияние тоже должно было исчезнуть. Надеюсь, они там штаны не обгадили, а то реки рядом уже нет, хрен что застираешь.

Следующие несколько минут были слышны только предельной заковыристости матюги, с которыми мои подопечные сгоняли напряжение. Им в некотором роде даже сильнее досталось, ведь я мог хотя бы сражаться за свою жизнь, а они не в силах оставались даже нормально ходить. С другой стороны, их и не пинали по всей поляне, ограничившись параличом.

– Знаешь, Тин, твоя шуточка про три мифических класса, после увиденного кажется совсем не такой смешной. – Удивительно, но голос у Лосия почти не дрожит. – Не подумай, что я в претензии, как и о том, что мне позарез нужны твои тайны, но, может быть, ты все же объяснишь нам, что тут только что было?