Его не звали, но он приперся

Прерываю Ганса взмахом руки и до боли в висках концентрируюсь на тенях, пытаясь почуять хоть что-то, что-то необычное, что-то непонятное, вообще что-то. Потому что если не увижу, есть высокая вероятность того, что со мною провернут тот же трюк, что я регулярно проворачивал с местными дикарями: ножик в глотку и ушел, сам он к богу отошел.

Удар сердца.

Тени молча падают на землю в свете лун. Они равнодушны и статичны, им чужды все людские переживания. Всего лишь тени, место схождения света и тьмы, царапина на теле реальности.

Удар.

Нет ни единого движения, только ветер колышет листву, шепча лесу свою песню. Тихие шорохи, могущие рассказать обо всем на свете, лишь бы только нашелся тот, кто сможет их понять.

Удар.

И тут я замечаю несоответствие. На самом верху, в кронах деревьев, что-то касается листьев, заставляя их шевелиться не в такт с ветром. Это существо не издает звуков, оно не отбрасывает тени, оно даже материальным в полной мере этого слова не является. Но его движения заставляют другие тени немного смещаться. Самую малость, едва-едва, настолько крошечное воздействие, что не прикладывая все свои силы заметить это не выйдет.

Но я замечаю.

И успеваю в последний момент вытолкнуть тенями из-под удара и себя и своих спутников, разминувшись с крайне неприятной участью буквально на несколько сантиметров. На один удар сердца.

С диким матом начинают подыматься Ганс и Лосий, а я уже замер в нижней стойке, готовясь отразить удар из любого направления. Теперь никакой листвы больше нет, ведь нечто уже опустилось ниже крон, оказавшись на относительно свободном пространстве.

Маты Ганса становятся совсем уж забористыми и паническими, когда он видит длинную борозду посреди того места где стояла наша троица. А я понимаю, что все. Если не смогу увидеть следующую атаку, то просто погибну.

Изо всех имеющихся у меня сил спрашиваю свои тени и, со вспышкой дикой мигрени и потекшей из левой ноздри кровью, я словно раскрываю глаза. Увеличившаяся сфера восприятия немного бьет по вестибулярному аппарату, но это не главное.

Главное то, что я вижу нечто.

Оно невесомо и невидимо, оно не оставляет теней, но те, что уже существуют, ощущают его присутствие. Словно перышко, промелькнувшее над самой кожей, словно чужое дыхание над ухом.

Падаю на колено от переизбытка сенсорных ощущений и не оборачиваясь атакую неясный силуэт противника, наматывающий круги вокруг нашей троицы и уже вышедший нам во спину. Сорвавшаяся с ладони тень была не острой лентой, какими я привык сражаться, а скорее комком вязкой массы, сковывающей движения.

Мой удар спасает жизнь Гансу, заставляя тварь выпасть из стелса и дико завизжать. Визг буквально ввинчивается в череп, заставляя замереть в ужасе, замешкаться, ошибиться, но, как и в случае с медведем, мгновение паники смывает волна спокойствия от моего титула. И все становится предельно ясным.

Есть я, а есть враг.

И кто-то из нас этой ночью исчезнет.

Разорвавшая дистанцию тварь замерла на месте, заставив Лосия, сумевшего все-таки повернуть голову в ее сторону, громко выдохнуть. Да и было от чего, стоит признать. Как есть было.

Представьте, что из человека сняли всю кожу, а после порезали ее на небольшие сегменты. Два на предплечье, один на кисть, по одному на каждый палец, три на плечо и так далее. Теперь представьте, что между этими кусками кожи оставили зазоры с ладонь шириной, но сшили части вынутыми из тела жилами. А теперь вообразите себе своеобразный доспех из кожи, который наполнили чем-то прозрачным и нечетким, но смертельно опасным.

Ах да!

Лицо жертвы оставьте нетронутым и, в какой-то мере, живым, чтобы мы трое могли полюбоваться на искаженное мукой лицо Гамми, который, очевидно и послужил материалом для создания этого… сосуда . Все мое чутье просто вопит о том, что сидящая в людской коже тварь держится в реальности только за счет костюма. Что оно слишком сильно, дабы пребывать в нашем мире постоянно, отчего его тянет обратно в ту зловонную дыру, из которой оно и появилось на свет.

А еще оно разумно.

Очень, очень разумно, возможно, даже умнее меня самого. В глазах этой твари, украденных ею глазах, плещется интеллект столь же чуждый, сколь и злобный.

А мне становится интересно, каким образом это пиз*острашилище вообще вынудили отправиться за нами? Оно же явно сильнее обычных орков и гоблинов, даже приснопамятного вождя оно сожрало бы с той же легкостью, что я ломаю шеи гоблинам. Может быть, это и есть та причина, по которой с этими зеленокожими не связываются? Сами они слабые, но могут поприносить свои дырки в плату за призыв массового пиз*еца на территории противника?

Додумать мне не дают, ибо твари надоело играть в гляделки, когда она поняла, что не может меня застанить, как сделала это с замершими Гансом и Лосием, которых теперь тоже прикрывать придется.

Тварь осталась на месте, по крайней мере, я ее там видел, а вот тени, верные мои союзники и слуги, ощутили мгновенный рывок дугой, с заходом в бочину одному попаданцу. Быстрый настолько, что я рядом с ним казался если и не улиткой, то слоупоком.