Его любимая кукла

– Скажи мне, что у нас сейчас идёт первоочередно, – попросил Королёв, распечатывая один из лежащих на столе конвертов, уже рассортированных по приоритету Ариной, и быстро пробегая глазами его содержимое.

– То самое, – последовал короткий ответ.

– Гм? – промычал задумчиво Роман, продолжая читать.

– «Шахерезада», – пояснил Паша.

– А… вот черт. – Королёв отложил письмо в сторону и нахмурился. – Думаю, надо заканчивать с этим. Риски на данном направлении куда выше, чем выгода. Не хочу повторения истории «Северной звезды». Кстати, новостей нет?

– Пока нет, но, как ты знаешь, я постоянно на связи с комиссией по расследованию и сразу же все тебе доложу. Даже посреди ночи.

– Посреди ночи, возможно, не стоит, – усмехнулся Роман, кинув быстрый взгляд на Арину.

Залесский понимающе усмехнулся в ответ и махнул рукой на стол:

– Документы по «Шахерезаде» у тебя в ящике стола. Подпиши, как ознакомишься, в пять за ними приедет курьер.

– Окей, – кивнул Рома. – Ты  сейчас в офис?

– Да, посмотрю, что там творится. А то, насколько я слышал, после новостей о крушении среди сотрудников поднялась натуральная паника, – голос Павла звучал чуть насмешливо, хотя Рома по опыту знал, что таким тоном он пытается придать происшедшему меньше значения, чем следовало бы. Но эта привычка друга всегда странно успокаивала, словно если смотреть на все не слишком серьезно – оно перестает быть таким уж важным.

– Наведи порядок и скажи всем, что я приеду завтра на совещание. Боюсь, в противном случае они продолжат воображать такое, что сделало бы честь любому фантасту.

Улыбнувшись Роману своей тонкой, чуть загадочной улыбкой, Залесский вышел, и Королёв с Ариной остались одни – впервые с прошлой ночи. Он почувствовал какое-то странное напряжение, подспудно ожидая от нее чего-то такого, что могло бы разрушить то, что успел себе вообразить. И чего не хотел бы ни слышать, ни знать. Глупо. Ложью все равно не спастись от очередного разочарования. Но и он не намерен был его допускать.

Чтобы как-то стряхнуть с себя это неприятное чувство и разорвать возникшую тишину, Роман попросил, протянув Арине ключ от верхнего ящика стола, рядом с которым она сидела:

– Достань, пожалуйста, документы, о которых говорил Паша.

Арина так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу поняла, что Королёв обращается к ней. Она раз за разом прокручивала в голове то, что не давало ей покоя – сомнения в правильности сделанного выбора. Роман за этот короткий период стал для неё настолько близким – и дело было вовсе не в сексе, вернее, не только в нём, – что ей становилось по-настоящему страшно. Страшно оттого, что тщательно выверенный план уже полетел ко всем чертям. Страшно, что она снова позволила себе надеяться. И особенно страшно – от понимания, что эта вся её нынешняя жизнь – всего лишь иллюзия. Потому что наступит момент, когда она будет вынуждена уйти, и как бы ни хотела иного, остаться рядом с Королёвым она не сможет. По крайней мере, сейчас, в данный период её жизни. И вероятнее всего, не сможет никогда. А если такой шанс и выпадет, то нескоро.

Она смотрела на строки, которые задумчиво выводила в блокноте. Они не имели никакого отношения к её прямым обязанностям личной помощницы, зато значили для самой Арины чересчур много. За ними – расплывчатым пятном появлялось и исчезало до боли знакомое ненавистное лицо, и хотелось поморщиться каждый раз, как воспоминания заполоняли её сознание.

Натянув на лицо усталую улыбку, Арина кивнула, принимаясь искать документы в ящике стола, но стоило ей только выдвинуть его, как взгляд её упал на старую фотографию, с которой на Арину смотрела… она сама. Только с другой причёской и в старомодном платье.

– М-м-м… откуда у тебя это? – забыв о том, что просил сделать Роман, поинтересовалась она, без спроса вытаскивая фотографию из ящика.

В голове снова был настоящий хаос из мыслей и предположений, каждое из которых было настолько невозможным, насколько вероятным. Но Арина предпочитала услышать от Романа объяснение тому, что в его ящике обнаружилась старая фотокарточка её бабушки.

Он совсем забыл о том, что положил старое фото первой жены деда в ящик своего стола, и теперь, глядя на потрясенное лицо Арины, обнаружившей его, задавался вопросом о причинах того, что эта находка так ее удивила.

Он уже увяз в Арине настолько, что теперь все, что касалось ее – касалось и его тоже. Роман не собирался увиливать от ответа или лгать ей, о чем бы она ни спросила дальше, но первая же его фраза получилась ответным вопросом на вопрос.