Его любимая кукла

– Вас так просто возбудить? – выдохнула Арина, помимо воли глядя на губы Королёва. Они провели вместе ночь – пусть не совсем обычно, но всё же, – и даже ни разу не целовались, несмотря на то, что Роман называл её «своей женщиной». Или у него в этом какой-то пунктик? Например, он целует только тех, кого любит. – Тогда я буду чаще говорить, что думаю о вас. А представилось мне… Стакан молока с мёдом и заснуть в тёплой постели – вот, что я представила, когда вы заговорили о способах согреться.

Она снова начала сминать ткань в пальцах – на этот раз подобная участь постигла светлую льняную салфетку. Но когда Королёв был настолько близко, её планы мысленно держаться от него на расстоянии летели ко всем чертям.

– Вам – просто, – произнес он признание как что-то само собой разумеющееся и посмотрел на нее так, что было ясно – он уже возбужден. – Стакан молока, вот как? – повторил Роман и задумчиво потёр подбородок, после чего приказал – резко, отрывисто:

– Вставайте!

Мелькнувшая в голове мысль, что сейчас Королёв скажет ей, что она свободна и может катиться на все четыре стороны, была тут же отброшена Ариной, как слишком невероятная. Она не поднялась с места – скорее, вскочила, выронив салфетку, но продолжая сжимать и разжимать пальцы. Воззрилась на босса сверху-вниз, старательно скрывая удивление, после чего спросила:

– Я что-то сказала не так?

– Все так, – ответил он спокойно и вразрез с тональностью голоса резко смахнул на пол с края стола все, что там находилось. Вилки, тарелки, бокалы – все полетело на паркет с диким грохотом, но Роман не обратил на это никакого внимания. Взяв Арину за руку, он подтянул ее к себе, поставив между ног, а затем, сделав небольшое усилие, посадил на освободившееся место. Его руки поползли вверх, задирая юбку, и когда она оказалась на бёдрах, Роман подхватил Арину под колени и придвинул к себе, положив ее ноги себе на плечи. Теперь она была открыта ему вся, если не считать тонкой полоски трусиков. Подцепив их пальцем, он сдвинул ткань вбок и коснулся горячего лона.

– Все ещё думаешь о молоке? – поинтересовался, находя большим пальцем клитор.

– Нет, – выдохнула она, опираясь на локти, чтобы удобнее устроиться на столе. Одного касания хватило, чтобы Арина снова до безумия его хотела. Только теперь всё иначе – он трогает её сам, и этих прикосновений так много и так мало одновременно. – А хотя, да. Я думаю о молоке.

Она обернулась, насколько позволяла её поза, потянулась за уцелевшим сливочником, после чего выше подняла ткань юбки, обнажая низ живота. Густая белая жидкость потекла по лобку, ниже, по руке Королёва, увлажняя её ещё сильнее.

– Войди в меня, пожалуйста. Пальцами, языком, членом как угодно… – выдохнула она, зная, что нарушает все их условия о подчинении. Это она была должна выполнять всё, что просил Роман, а не наоборот.

Его глаза потемнели, выдавая… что? Гнев? Или желание? Ответ на этот вопрос Арина получила довольно скоро, когда Роман притянул ее к себе ещё ближе и коснулся языком лона.

Его губы сомкнулись на клиторе, вбирая его в рот вместе с капельками сливок. Он стал посасывать напрягшийся орган, то втягивая его в рот, то выпуская, но только лишь для того, чтобы тут же снова начать ласкать.

А затем на смену губам пришел язык. Он медленно обвел им клитор, словно пробовал Арину на вкус. Словно смаковал, как дорогое вино. А потом ударил кончиком языка по точке, где все чувствовалось особенно остро, будто наказывая тем самым за непослушание, когда она осмелилась просить его о том, что решал только он.

Средний палец Романа заскользил по промежности, пока язык продолжал ласкать клитор – то мягко вылизывая, то совершая чувствительные удары – и толкнулся внутрь, во влагалище, где она уже была влажной и горячей. И причиной тому были вовсе не сливки.

Он чуть согнул палец и подвигал им туда и обратно, после чего вышел из Арины и поднес палец ко рту. Облизал, перехватывая ее взгляд, и вбился в нее снова, резко и быстро, добавив к первому пальцу второй. Он двигался внутри неё до тех пор, пока с губ Арины не сорвался стон, выдавая тем самым, что она уже готова кончить.

И вот тогда он вышел из нее и прохрипел:

– Умоляй меня.

– Пожалуйста…

Это слово было едва слышным. Произнесённое почти шёпотом, оно не отражало и сотой доли того, что желала получить Арина. Она не могла сказать, что возбудило её настолько остро – то, что с ней делал Королёв, или то, что она наблюдала за тем, как он ласкает её ртом.

Если день назад ей казалось, что испытывать большее удовольствие, или желать мужчину больше, чем она желала тогда своего босса, невозможно, теперь Арина поняла, насколько она ошибалась.