Его банан

Я снова встретился с Кейтлин в следующую среду, и Наташа сказала, что мы сможем встретиться также в пятницу, но когда наступило утро пятницы, Наташи нигде не было видно. Я прождал снаружи полчаса, прежде чем забеспокоился. Наташа так и не избавилась от привычки опаздывать по любому поводу, и я подумал, что она опоздала на поезд или проспала, но, в конце концов, решил ей позвонить.

Это было похоже на капитуляцию… протянуть к ней руку после всего того времени, что она прождала за дверью, но я знал, что она заслуживала по крайней мере этого, если не большего. Она предала мое доверие, но выходила за рамки того, что я думал о женщинах, заглаживающих свою вину.

Она не ответила.

Потом я позвонил ее брату, но он тоже не взял трубку.

Я позвонил своей секретарше и проверил, нет ли срочного контакта в деле Наташи, задаваясь вопросом, смогу ли я как-нибудь связаться с ее родителями, но безуспешно.

У меня не оставалось выбора, кроме как слишком остро отреагировать, и я попросил водителя отвезти меня в ближайшую больницу.

— Брюс? — сказала Наташа.

Она ждала в вестибюле с красными, опухшими глазами. Она бросилась ко мне и крепко обняла.

— Это Брэйден. Его выгнали мои родители, когда бронь в отеле закончились и он снова пытался спать в парке. Он подрался, было так много крови, но врачи говорят, что это всего только несколько ран на голове.

— Хорошо. Твой брат засранец, но я рад, что он жив.

Наташа засмеялась.

— Я обязательно передам ему твои слова слово в слово.

Я ухмыльнулся, и это было странно, как будто после недель нашего странного, почти безмолвного танца, мы вступили в момент времени, где ничего не происходило.

— Знаешь, — сказал я через мгновение. — Если бы кто-то действительно хотел, чтобы я его простил, этот кто-то должен был помнить, как мне понравилось, когда он в последний раз покупал мне банановый сплит.

В ее глазах вспыхнуло возбуждение.

— Может быть, этот кто-то не думал, что сможет сделать один и тот же ход дважды.

— Значит, кто-то недооценил, как сильно я люблю банановые сплиты.

— Хочешь сказать, что я могла бы с самого начала избавить тебя от театральности и заставить простить меня банановым сплитом?

— Нет. Я говорю, что ты восхитительно настойчива, и я уже не хочу злиться на тебя, ты с самого начала сделала достаточно, и теперь я просто хочу десерта, прежде чем прощу тебя.

— И ты говоришь мне это сейчас, когда я застряла в больнице, беспокоясь о брате?

— Твой брат сидел полуголый на всех мыслимых поверхностях моей квартиры, передвигал мои вещи и оставил зловоние, которое я не смог полностью выветрить. Но если ты хочешь убедиться, что он жив, прежде чем мы приступим к десерту, я могу это уважать.

Она наклонилась ко мне, прижалась лбом к моей груди и глубоко, прерывисто вздохнула.

— Ты серьезно?

— Да. Я не знаю, как твои родители воспитали его, но он абсолютно невоспитан. Это было неописуемо.

— Нет, ты большой идиот, — сказала она с легким смешком. — Ты действительно простишь меня после того, что я сделала?

— Я буду рад пользоваться этим предлогом, чтобы снова быть с тобой жестким. Тебе придется смириться с этим.

Она кивнула.

— С удовольствием.

***

Я сидел напротив Наташи в модном маленьком кафе в нескольких кварталах от больницы. Банановый сплит был между нами, и я копался в нем, как будто не ел неделями.

— Ты забыл, где взять ланч без своего верного стажера или как? — спросила она.

Я попытался немного замедлиться, посмеиваясь над собой.

— Ну, можно сказать, я немного отвлекся.

— На кого?

— Помнишь ту часть, где я сказал, что буду рад снова стать жестким?

— Да…

— Это значит, что здесь не тебе задавать вопросы. Репортер.

Она съежилась, как будто не была готова простить себя за все, что случилось, даже если я был готов.

— Брюс, я…

Я поднял ладонь.

— Не надо ничего объяснять. У меня квартира полная дерьма, которое ты сделала для меня своими руками. У меня есть недели доказательств, что ты готова сделать все, чтобы доказать, что ненавидишь то, как все обернулось. Можешь называть меня простофилей, но с меня хватит. Есть только одна вещь, которую я хочу.

Ее брови поползли вверх, когда мой взгляд задержался на ее губах. Интересно, что, по ее мнению, я хотел сказать? Ее. Поцелуй. Ночь с ней наедине. Еще один шанс. Я хотел всего этого, но пока не мог заставить себя сказать это.

— Банановый сплит, — сказал я. — Я хочу последний кусочек.

Я чуть не рассмеялся вслух, когда увидел, как она поникла.

— Что? — спросил я. — Ты надеялась, что я скажу что-то другое?

— Нет. Я тоже хотела последний кусочек, — она нагло врала, но и я тоже, так что я не стал заострять на этом внимание. Это была не та ложь, которая потрясает основы отношений. Это была та ложь, которая скрывает счастливые тайны.

Я собрал своей ложкой последний кусочек, а затем наклонился вперед так, чтобы дотянуться через стол к ее губам.

— Открой, стажер, — сказал я.