Эффект преломления

До самой резиденции клана киан-ши ехали в блаженной тишине. Прибыв на место, тут же отправились к камере Джанджи. Тут же в углу замерцал монитор: мастер Чжан, как и обещал, наблюдал за допросом.

Как обычно, вурдалак сидел в углу, закутавшись в собственные крылья.

— Как пытать будем? — деловито спросил Чонг, разглядывая гигантского нетопыря. — Ножичками или, может, огнем?

Глаза китайца блестели, на лице появилось возбужденное выражение.

— Нет уж, — сказал я. — Ваши методы ему язык не развязали. Буду использовать свои, раз мне дали полную свободу действий. — Повернувшись к охраннику, добавил: — Открой мне. А сам отойди, если не хочешь издохнуть. И все остальные тоже!

Секьюрити бросил вопросительный взгляд на монитор. Мастер Чжан с обезьяной синхронно кивнули.

Прозрачная перегородка отъехала, я шагнул внутрь, вынимая водяные пистолеты. Чудище даже не пошевелилось, но я знал, что оно исподтишка наблюдает за незваным гостем, выбирая удобный момент для нападения. Перегородка бесшумно опустилась за моей спиной.

Вурдалаки бывают еще быстрее вампиров, так что я не стал рисковать, тут же начал читать молитву изгнания бесов:

— Господи, благослови! Господи Боже, Матерь Божия, Иисусе Сладчайший…

Чонг достал айпод, деловито вставил в уши наушники и теперь ритмично подпрыгивал за прозрачной стеной, выкрикивая:

They cry in the dark, so you can't see their tears!.. [22]

— …Ангелы-хранители и все святые, помогите изгнать бесов и вылечить раба Божьего Джанджи!

Тварь дернулась, словно ее током ударило. Работает, удовлетворенно подумал я. Это всегда работало…

Конечно, Джанджи и до обращения в вурдалака был дохлым, так что никакие бесы из него не вышли бы. Но это и делало молитву такой болезненной: сущность нежити корчилась, не в силах покинуть тело и доставляя ему страдания. Правда, бесноватые вопли Чонга:

Hell, Hell is for Hell, Hell is for Hell, Hell
is for children!.. [23]—

сбивали меня с настроя.

— Во имя Отца, Сына и Духа Святаго, выходите из тела раба Божьего Джанджи!

Монстр взвизгнул, задергался и упал на пол, беспорядочно хлопая крыльями. Я замолчал, подождал, пока тварь немного оклемается, потом спросил:

— Где тебя держали?

— Н-не… пом-ню, — с трудом проговорил вурдалак.

— Хорошо. Повторим. — Я нажал на спусковой крючок, струя святой воды ударила в правое крыло нетопыря. — Господи, благослови!..

Джанджи корчился на полу, из пасти текла розовая пена. Облитое крыло съежилось и скрутилось, как будто было из пергамента.

— По-ща-ди… — прошептал он. — Там…

— Где? Скажи только, где?

— Подземелье… там мы были… там с нами делали… что-то… не помню…

— Это неважно, — перебил я. — Какое подземелье?

Хотя уже понимал, о чем идет речь.

— Не… помню… помню, было больно… кровь… вытягивали много крови… когда не осталось сил… меня взяли… долго тащили… потом выбросили…

— А Бэй? Помнишь Бэя?

— Бэй там остался… говорил… все равно убегу… он был сильным… очень сильным…

Похоже, и убежал, подумалось мне. И даже сумел выбраться и свалить в тайгу. Лучше б он этого не делал, издох бы там. Но нет, тварина выперлась и убила кучу народу. Как вылез? А ведь недаром мне тогда показалось, что в одном месте стена слишком гладкая…

Но теперь у меня в руках была зацепка. Вряд ли Джанджи мог сказать что-нибудь еще. Судя по всему, с рассудком у вурдалака было так себе. Я вытащил кольт, поднял, целясь в уродливую башку.

— Прошу вас, Иван, — вмешался мастер Чжан. — Я не давал согласия на его уничтожение. Он еще понадобится для опытов.

— Хрен с вами, сами смотрите.

Как по мне, безопаснее было бы пристрелить монстра. Но что поделаешь — Церковь требовала от меня лояльности к упырям, да и выяснять отношения было некогда. Я вышел из комнаты.

— Вы все слышали. Мы сейчас же идем туда.

— Все организую, — коротко проговорил мастер Чжан, и на этот раз я ему поверил. На карту была поставлена жизнь клана.

Еще один короткий звонок.

— Понял, — ответил отец Константин. — Дай нам час, чадо.

Из истории рода Батори

Замок Чахтице, 28 декабря 1610 года от Рождества Христова

Серое, серое небо над серыми Карпатами. Под ним и снег тоже казался серым, как пепел. Кружил в сером воздухе, накрывал серую землю.

Серо было на душе у всадника, который мчался к замку Чахтице во главе отряда вооруженных до зубов гайдуков.

Близко уже. Дьёрдь пустил коня во весь опор. Чего тянуть, продлевать боль, сомнения? Скорее покончить со всем…

Николаус Зриньи и Георг Хоммонаи тоже пришпорили лошадей. Зятьям Эржебеты было не по себе — страшились того, что собирались сделать. И ни оружие, ни кольчуги, ни опытные, испытанные в боях гайдуки не давали чувства защищенности. Да ничего уже не изменить было, все решено.

Дьёрдь поднялся по каменистой дороге, остановил коня, забарабанил в ворота.

— Именем его императорского величества Матиаса Первого, откройте палатину Венгрии!