Ее последний герой

Анна возмутилась, обиделась, расплакалась, разругалась с луноликой фельдшерицей, вытащила врача в коридор и начала ему жарко шептать что-то в ухо. Тот жестко приказал ей «взять себя в руки», измерил Городецкому давление, успокоился и начал собирать чемодан. Давление упало, помощь оказана, надо торопиться к следующим больным. Знаете, сколько пенсионеров реагирует на метеоусловия? При слове «пенсионеры» Анна задохнулась от возмущения а Городецкий усмехнулся:

– Правда, девочка! Куда от правды деваться!

Вскоре он, под действием уколов, крепко уснул. Успев подумать: «А ведь правда любит! Чудно…»

Два дня после этого она не давала ему вставать с постели, водила в туалет, требовала, чтобы он там не запирался. Терла на терке яблоки, варила бульон на третьей воде и каждые полчаса измеряла ему давление новеньким японским тонометром.

Он сопротивлялся ее заботе, сначала рьяно, потом вяло, понимая, что все равно останется в проигрыше. Плевался тертой морковью, прятал в ладонь таблетки и тихо ворчал:

– Надоело. Все прошло, и я вполне здоров.

Анна добилась кардиограммы на дому, сунув заведующей в поликлинике в нос журналистскую корочку. Кардиограмма оказалась не очень. Она уговаривала его отказаться от поездки. На это он показал большую дулю:

– Не выйдет! И не старайся!

Даже пошутил:

– Не поедешь, найду телку помоложе.

Через пять дней стали собирать вещи. Она – тщательно, он – равнодушно:

– Ненавижу сборы. Брось в чемодан пару маек, рубашку и шорты.

Такси в аэропорт пришло рано утром. Они сели в машину и взялись за руки. Их ждали море, белый песок, солнце, холодное вино, сладкие персики, ароматное мясо, снятое с углей, и темные, бесконечные и такие короткие ночи. Одно сплошное счастье. И ничего, кроме счастья.

Все остальное – потом.

Короче, полетели. Ура.

* * *

Почему-то вспомнилось, как они летели с Ирмой на море. Куда? Конечно, в Сочи. Выбор был невелик. Он был влюблен в нее, а она позволяла ему быть влюбленным. Такая была тогда, в самом начале романа. Ирме было уже почти тридцать, а выглядела так, что все сворачивали шеи – на пляже, на улице, в ресторане.

Он увел ее от «хорошего» мужа, большого начальника от культуры. При нем Ирма жила как богиня. Актерских амбиций у нее, кстати, было немного. Наверное, потому, что твердо знала: все будет именно так, как она захочет. И вправду, все было именно так, она решала, будет она сниматься или не стоит и напрягаться.

Муж ее, слывший в народе подкаблучником, жену боялся отчаянно. А вот на службе все трепетали как раз от него. Злобный был мужичонка, злопамятный. Интриган отменный. Внешне – типичный чинуша. Полноватый, с залысиной, тщательно укрытой тремя редкими прядями поперек потной головы. С перхотью на воротнике черного в любое время года костюма. Все подшучивали над его ботиночками, размера примерно тридцать седьмого. Прозвали его «Петя на копытах».

Как могла огненная красавица Ирма спать с этим потным упырем? Могла. Долго перечислять почему. Все эти возможности и зоны влияния. Квартира в сто с лишним метров в Доме на набережной, балкон размером с хороший пляж. Большой черный автомобиль, телефонный аппарат цвета слоновой кости с пустым диском. Говорили, что этот аппаратик он протирал самолично, не доверяя уборщице. Еще говорили, что жене ноги моет и потом воду пьет, а потом торопит милую в спальню. Потому что заводится от этого страшно. Она, мол, уступает: боязно, вдруг кормилец помрет.

Он действительно помер через пару недель после того, как узнал, что красавица Ирма его бросает и уходит – к кому? – к пьянчуге и ничтожеству Городецкому. Неправда, Городецкий, конечно, пил, но пьяницей не был.

Этот шибздик успел его ухватить за грудки в темных коридорах «Мосфильма» и прижать к стене; брызжа слюной, сначала умолял вернуть ему «его девочку, его жизнь», плакал, а потом прямо пугал и угрожал. Городецкий его оттолкнул: во-первых, он уже ничего не боялся, а во-вторых, был сильно влюблен. А влюбленным, как известно, море по колено.

Но помер Ирмин муж своевременно: не успел навредить. Потом многие выражали Илье благодарность – от такого дерьма избавил, не приведи господь. Ирма, кстати, на похороны не пошла. Сказала, что видеть это свиное рыло ей не под силу. Боится, что плюнет в гроб.

– А что ж не ушла? – удивился любовник.

– Объяснить? – Ирма недобро прищурила зеленый ведьминский глаз.

– Не стоит, – дрогнул он.

Зачем знать подробности, когда собираешься стать «страшно счастливым» или хотя бы побыть им. Чувствовал, что, видимо, ненадолго, но надеялся.