Единственный цветок в этой говноклумбе 3

Глаза Шейна расширились от удивления. Последние слова насторожили его сильнее, чем то, о чем говорила Шанна ранее. Ухватившись за них, парень подумал:

«Почему она сказала «к сожалению»? Ее это не устраивает?»

— Зачем вам это? — Когда Шанна отстранилась, Шейн вновь посмотрел в ее глаза. — Вы могли бы подчинить меня клятвой, разве нет?

Шанна недовольно выдохнула. Ей даже как-то надоедало то, что приходилось объясняться перед кем-то. Прикрыв глаза, она спокойно ответила:

— Для клятвы нужно выполнение нескольких условий.

— Каких?

— Во-первых, клятва — это сделка. Для ее заключения нужны равноценные ставки с двух сторон.

— Равноценности можно добиться силой.

— Можно, ты прав. — Шанна вновь широко улыбнулась. — С твоим отцом примерно так и было. Я предложила ему покровительство и полную физическую и моральную защиту в обмен на подчинение.

— А еще?

— Во-вторых, одна клятва может принадлежать одному человеку. — Шанна опустила руку с плеча парня и плавно, словно кошка, начала обходить его стороной. — Так как у меня уже есть договор с Кеннетом, я смогла бы заключить его с тобой, только разрушив предыдущий.

— Но договор не рушим.

— Ничто не вечно. Если человек умирает его клятва стирается.

Шейн, обдумывавший сказанное, мысленно продолжал:

«Но она обещала защиту Кеннету, поэтому нарушить это правило не сможет, даже если захочет».

— Поэтому, — продолжала говорить Шанна, — если бы я все-таки решила связать тебя узами клятвы, тогда, скорее всего, ты бы уже давал ее одной из своих сестер.

— Нет, спасибо.

Шанна усмехнулась, а Шейн лишь от одной мысли, что ему придется подчиняться Моржане или Джулиане, ощутил отвращение. Он уже легко мог представить себе то, как будут вести себя они обе.

— У меня есть всего несколько условий. — Шанна, вновь остановившись напротив сына, с широкой хитрой улыбкой посмотрела в его глаза. — Во-первых, ты не будешь больше игнорировать свою семью. Это значит, что ты, как минимум, будешь связываться с нами, если решишь отправиться куда-то на долгий срок.

— Еще?

— Во-вторых, ты не станешь покидать семью. Делай что хочешь, живи, как хочешь, но до тех пор, пока я жива, не забывай своего имени и рода, в котором родился.

— Как я понимаю, — Шейн задумчиво нахмурился, — речь идет о том, чтобы я не присоединялся к другим семьям, верно?

— Именно.

«Парень замолчал. Теперь, размышляя об этом, он понимал, что для главы семейства Дорианов было действительно важно, чтобы в доме продолжали обитать сильные наследники. Худшим раскладом был тот, при котором Шейн, как и Дрэго когда-то, покидал род и присоединялся к другой противоборствующей семье или организации».

— Хорошо. — С недоверием, но все же твердостью, отвечал парень. — Если мне будет разрешено и дальше свободно пользоваться именем, но при этом не испытывать всех тех мучений, что и в прошлом, тогда я согласен.

— И последнее условие. Оно является обязательным во время заключения настоящей клятвы, и я надеюсь, что ты согласишься его принять.

— Какое?

Шанна стала выглядеть серьезной. Намного серьезнее и строже, чем раньше. Выпрямившись и даже немного прогнувшись в спине, громким решительном тоном она заговорила:

— Ты будешь делать все на благо рода. Я не говорю о том, чтобы ты работал на нас всю жизнь, но, если когда-нибудь тебе станет известно о том, что должно случиться что-то непоправимое, ты сделаешь все возможное, чтобы не допустить этого.

Шейн замолчал. Последнее условие было для него самым тяжелым и неожиданным, ведь он уже сейчас знал, что в будущем их род должен был потерпеть крах.

— А если откажусь?

Шанна спокойно пожала плечами и безразлично ответила:

— Я позову Моржану, и мы заключим тот же самый договор, но уже с помощью клятвы.

— Вы в этом так уверены?

— Поверь, я хороша в подчинении окружающих. Придется переступить через собственные принципы, но я своего добьюсь.

Шейн был серьезен, но Шанна также выглядела решительно. Они смотрели друг на друга и будто оценивали собственные намерения. Пусть в своих силах парень и был уверен, но вот испытывать на себе силы разгневанной матери ему точно не хотелось.

С легким подозрением Шейн спросил:

— А если я соглашусь, но все-таки не сдержу слова?

— Это будет на твоей совести. Просто знай, что тогда ты объявишь своим врагом меня, своих сестер и своего отца. В таком случае я действительно стану серьезна.