Единственный цветок в этой говноклумбе 2

«Он лег с ней рядом, — размышлял Дрэго, — будто так и должно быть. Это вообще нормально? А почему она не возмущается? Она только благодарить и извиняться умеет? Они оба вообще с этой планеты?»

* * *

Наступило утро. Шейн, уже одетый в свою форму, стоял в общей гостиной напротив Веласа и Ноя. Оба парня, лица которых еще покрывали синяки и ссадины после наказания за побег, также были одеты в свою учебную форму и готовы к новому дню.

— Так как вы одноклассники с Латишей, — продолжал говорить Шейн, — приглядывайте за ней, когда будет такая возможность. Если у нее будут проблемы, говорите мне. Я попытаюсь это как-то уладить.

— Есть! — хором отозвались парни. Что Велас, что Ной в отношении Латиши, казалось, уже были полны решимости. Возможно, так случилось именно потому, как она к ним относилась. Она не пыталась никого заткнуть, не вела себя высокомерно и не требовала ото всех служения ей одной. Напротив, даже когда Велас и Ной говорили ей что-то совсем неважное и несуразное, она спокойно слушала их и даже поддерживала, что казалось совершенно неожиданным для тех, кого вечно запугивали, избивали и пугали женщины.

— Уже проснулись? — прозвучал сонный женский голос. Латиша, выглянув из спальной в одной лишь длинной рубашке Шейна, устало потерла глаза. От неспокойного сна на новом месте все ее пышные волосы торчали в разные стороны, будто бы она была одуванчиком. Сонный взгляд бегал по комнате, не в силах сосредоточиться на чем-то одном.

— Иди и умойся, — серьезно произнес Шейн, оборачиваясь к девушке, — потом расчешись.

— Хорошо.

— Волосы собери на макушке, чтобы не мешали тебе во время умывания.

— Хорошо.

— Потом сразу пойдем за завтраком.

— Хорошо.

Латиша устало зазевала и, переступив через порог комнаты, направилась куда-то вперед. Небольшой таз, заранее набранный для умывания, стоял прямо в зале на тумбе неподалеку. Девушка, еще не до конца проснувшаяся, устало побрела прямо навстречу ему.

В это же время Велас, задумчиво наблюдавший за Шейном, подумал:

«Он относится к ней, как…»

Парень оборвал собственную мысль и отчего-то решил просто спросить:

— Шейн, у тебя когда-нибудь были младшие братья или сестры?

Шейн удивленно замер. Переведя взгляд на Веласа, он с некоторым сомнением и непониманием ответил:

— С чего бы? Я самый младший в семье. Я родился даже позже моей сестры-близняшки.

Велас натянуто улыбнулся. Скрыв свое желание высказать Шейну все странности его поведения, он просто тихо ответил:

— Да, так. Ничего.

В это время Ной, также подметивший странность поведения Шейна, удивленно посмотрел на своего соседа. Недосказанность в этой ситуации зацепила его внимание, и потому он решительно продолжил этот разговор:

— Просто ему кажется, что ты ведешь себя так, будто уже знаешь, как заботиться о младших сест…

Велас быстро прикрыл рот Ноя рукой. Он и сам не понимал, почему не хотел говорить на эту тему, но его внутреннее чутье будто подсказывало ему, что лезть в личные дела Шейна просто не стоило, если они не хотели испортить с ним отношений. Наверное, это правило было ключевым для тех, кто жил бок о бок с более высокопоставленными аристократами.

— А-та-та… — с усмешкой протянул Велас. — Кто просил тебя открывать рот?

Шейн приподнял взгляд в потолок. Он прекрасно понял, что хотел сказать Ной, и это замечание даже для него самого показалось странным. Откуда он знал, как заботиться о младших сестрах? Ни в этой жизни, ни в предыдущей у него уж точно не было сестер, которым нужно было помогать. Был лишь один человек, все время действовавший ему на нервы, но заботился ли Шейн действительно о нем? Он уже не мог вспомнить.

— Хм, возможно.

9. Так хочется узнать

— Он невыносим!

Грохнув руками по обеденному столу, Джулиана низко опустила голову. Она была не то, что в гневе, скорее в ярости. Ее всю трясло от переизбытка эмоций, и она ничего не могла с этим поделать.

В это же время рядом с ней сидели еще две девушки. Одна из них, Эрсен Эдмонд, как и Джулиана, была первой дочерью в семье. Длинные темно-синие волосы, бледная кожа, прямые строгие черты лица и, возможно, даже излишняя худоба были ее основными внешними особенностями. Обычно Эрсен вела себя спокойно и даже высокомерно, что соответствовало правильному нраву всех первых дочерей в дворянских семьях.