Единоборец

Под лестницей – санитарная каморка, где обычно держат роботов-уборщиков и ведра с санитарной смесью. Я вхожу туда и, на всякий случай, расстреливаю двух мелких роботов. Скорее всего, они здесь не причем, но застраховаться не мешает. Бедные машины искрят и дымят. Они неразумны и не ощущают боли – это просто многофункциональные пылесосы. Здесь есть и вытяжная труба с внутренним диаметром двенадцать сантиметров. В нее с трудом протиснется даже кошка, а человеческое тело не поместится никак. Но мое тело может это сделать. Проблема в том, что если перекрыть оба конца трубы, а окажусь в отличной ловушке. Приходится смириться с этим риском.

Для начала я выдвигаю нож и срезаю кружок кожи на своей правой ладони. Потом погружаю пальцы левой руки в глазницу, аккуратно разрезаю маленьким лезвием прочные волокна Мускулюс Окулеморорис и вынимаю левый глаз. Это довольно неприятная процедура, хотя боль я полностью отключил. Организм сопротивляется подобному насилию. Кладу белый шарик глаза на окровавленную ладонь, и он сразу же прилипает. Теперь сращиваю нервы, оптический с медиальным. Они немного не совпадают по диаметру, поэтому глаз поначалу дает нечеткую картинку. Потом настраивается: картинка становится четкой, но с темным ободком по краям. Все в порядке, глаз заработал. Правда, теперь мне придется обороняться в основном левой рукой.

Я просовываю правую в отверстие и начинаю ее постепенно удлинять. Конечно, всему есть предел, и вытягиванию руки тоже, Но, насколько я помню, эта труба не должна быть слишком длинной. Так и есть: глаз оказывается с внутренней стороны вытяжной решетки. Свободными пальцами я расшатываю решетку, сгибаю ее пополам и втаскиваю в трубу. Затем снова опускаю руку в подвал. Там темнота. Подвал состоит из многих комнат, эта, возможно, пуста. Я включаю инфракрасный режим, чтобы обнаружить присутствие живых организмов. Ничего, кроме нескольких мышей. Затем перехожу к низкочастотным колебаниям – ничего. Ничего электрического в подвале нет, кроме проводов системы освещения. После этого протискиваюсь в трубу сам. Я не могу сделать это достаточно быстро, поэтому чувствую себя беззащитным как рак, который меняет свой панцирь. И, подобно раку, я выставил в обе стороны свои клешни, то есть, руки. Получилось – я мягко падаю на пол, стараясь не производить лишних звуков. Впрочем, если меня ждали, то все равно заметили.

Пока все тихо. Сейчас я мог бы поставить глаз на место, но предпочитаю этого не делать. Во-первых, неизвестно, каким путем мне придется выбираться отсюда. Во-вторых, чем больше расстояние между глазами, тем точнее можно ориентироваться в пространстве, а это очень важно. Сейчас я могу смотреть своими глазами в противоположные стороны, а значит, имею полный круговой обзор. Никто не сможет подобраться ко мне сзади.

В этом подвале я бывал несколько раз, но было это очень давно. Три из этих посещений я помню отчетливо: один раз подвал залило подземными водами, разлившимися из-за неправильной разработки какого-то близкого месторождения, вода замерзла, и дети проникли сюда, чтобы покататься по льду. Я помню спинки стульев, вмерзшие в лед, о которые мы спотыкались. Второй раз возник пожар и, когда его погасили, дети влезли в подвал из любопытства. В третий раз здесь устроили специальный аттракцион для детей, но стоил он слишком дорого, и мы зашли на него лишь однажды. Фемида, без сомнения, помнит все это гораздо лучше меня. Она ведь не умеет забывать. Я открываю дверь в следующую комнату и вижу лед, в который вмерзла деревянная мебель. Ну что же, посмотрим, какой сюрприз мне здесь приготовили. Я делаю несколько шагов по поверхности льда, и замечаю, что мои ноги начинают проваливаться. Лед становится мягким, будто тающая смола. Могли бы придумать что-нибудь посерьезнее. Я включаю антигравитационный генератор и больше не опираюсь на скользкую поверхность. Я добираюсь до второй двери и выхожу из ледяной комнаты. Сразу же на меня обрушивается шквал огня. Этого я тоже не боюсь: моя кожа выдержит нагрев до двух тысяч градусов или немного больше. Я бы смог искупаться в расплавленной стали, если бы сумел погрузиться в этот тяжелый металл. Глаз на моей ладони лопается, не выдержав жара. Увы, придется некоторое время смотреть одним. Я переключаю батарею, и она начинает выращивать в глазнице новый глаз взамен пропавшего.