Единоборец

Дом, куда мы попали, – это точная копия того, что был разрушен при нападении на нас пару дней назад. Клара говорит, что Фемида имеет четыре таких стандартных домика только на территории этого леса. В них все одинаково и все продумано до последних мелочей. Это скорее, не дом, а стандартный комплект оборудования и снаряжения величиной с дом – этакий материальный дистрибутив. Изготавливать подобные вещи – это характерно для машин, которые уважают стандарты гораздо сильнее, чем уважаем их мы. В доме те же комнаты, так же покраска стен и пола, те же занавески на окнах и даже те же самые крупицы беспорядка, которые я замечал раньше – наверняка созданные специально, чтобы дом выглядел хоть немного обжитым.

– Так мы идем? – спрашиваю я. – Или продолжаем терять время?

Мы уже успели позавтракать и немного отдохнуть. Как ни странно, Клара не спешит. Мне кажется, что она ждет чего-то.

– Не мешай. Я разговариваю с НЕЙ.

Сейчас она сидит на кушетке, в стеклянной веранде, сложив ноги по-турецки. Такое впечатление, что она медитирует. Нас разделяет двойное стекло окна, поэтому ей приходится кричать. Вот, оказывается, чем она занимается. Разговаривает с НЕЙ.

– Это радиоволны?

– Не совсем, – кричит Клара. – У меня вмонтирован передатчик, вот здесь, в правую грудь, он может ловить и радиосигнал и любой другой сигнал, но когда я говорю с Фемидой, контакт идет на уровне модулированного биополя. Никто не может помешать нашему общению, никто не подслушает наш разговор.

Она встает с кушетки и открывает окно. Теперь мы рядом, я ощущаю ее запах. Она уже успела принять душ.

– Почему именно в правую грудь? – спрашиваю я.

– Не знаю, он здесь абсолютно не ощущается и не мешает. Мне ведь не нужно пользоваться грудью, этот орган у меня служит просто для маскировки.

– Плюс в декоративных целях, – уточняю я.

Она кисло улыбается.

– О чем вы говорили с ней?

– О тебе, о чем же еще? – отвечает Клара.

– Тогда скажи ей, что теперь, когда мы не достали шкуру, ты сможешь дойти только с моей помощью. Я вооружен и опасен. Лучше со мной, чем против меня.

– Она сказала, что подумает об этом. Она рассчитывает варианты. Ей кажется, что тебя удобнее убить – или убрать другим способом.

– У нее нет для меня замены. Кого она подсунет тебе в проводники – безмозглого андроида?

– Она говорит… Не знаю, как тебе это понравится. Говорит, что примет твою помощь, если ты согласишься опять стать моим рабом.

Она снова отходит от окна и садится на кушетку.

– Я не согласен.

– Она думает, что сможет тебя убедить… Она хочет поговорить с тобой сама.

– Поговорить с ней? Как же это сделать? Положить тебе руку на грудь?

Она вдруг смущается и даже краснеет. Но если она родилась лишь пять дней назад, как думает сама, то она и впрямь еще девочка. В наше время понятие девственности уже утратило всякий физиологический смысл и сохранилась лишь как психологическая характеристика. Любая женщина может снова стать девственницей при помощи батареи, хоть тысячу раз. Невозможно изменить лишь то, что у тебя в мозгу. Невозможно научиться краснеть – после того, как однажды разучишься.

Я вхожу в веранду и подхожу к Кларе.

– Этого никто никогда не делал, – говорит она. – И, наверное, уже не успеет сделать.

Я глажу ее грудь, и она закрывает глаза.

– У тебя очень уютная ладонь, – говорит она, наконец, – Моя грудь согласна всегда жить в этом домике… Но у тебя не получится связаться с НЕЙ так.

– ОНА подождет.

– Нет, она не хочет ждать, – Клара отстраняется. – Она хочет, чтобы ты поговорил с нею прямо сейчас. И не тяни время, это ее бесит.

– Бесит? Спасибо за подсказку, – отвечаю я.

– Можешь поговорить с ней по любому из мониторов, в любой комнате.

Я вхожу в холл, выбираю монитор и сажусь в кресло. На столе – свежие цветы, это значит, что в доме, кроме нас, невидимо присутствует еще кто-то. Может быть, человек. Я оглядываюсь. За спиной столик и на нем недопитый бокал с какой-то зеленой жидкостью. Возможно, что здесь есть несколько обслуживающих роботов. Но цветы на столе – до этого роботы не додумаются. И это не в стиле Клары.

Экран включается самостоятельно. На экране лицо Клары, почти ее лицо – оно более жесткое и чуть старше, чем я привык его видеть. Но у Фемиды нет возраста. Ее волосы слегка шевелятся, так, словно невдалеке работает вентилятор. Или в них ползают змеи, как у Горгоны. Последнее лучше соответствует ситуации.

– Ты заставил себя ждать! – говорит она довольно бесцветным голосом. Этот голос соответствует ее глазам: такие глаза могли бы быть у актрисы, играющей смерть.

Я выдерживаю долгую паузу. Будем тянуть время, раз это ее бесит.

– Прошу прощения.

Клара подходит ко мне сзади и молча стоит, не приближаясь.

– Я приказываю тебе снова стать рабом.

Я молчу.

– Ты отказываешься?

Я молчу.

– Сколько раз я должна повторять вопрос?

Она начинает повышать голос.

– Я отказываюсь.

– У меня есть средство тебя принудить.

– Какое же?

– Каждый час я буду выбирать случайного человека и казнить его. Я буду рассказывать тебе все подробности этой работы. Так будет до тех пор, пока ты не согласишься. Для начала вот этот. Смотри!