Эдера 2

— Маргарита, неужели можно считать удачей только то, что он родился в богатой и знатной семье? — с укоризной в голосе спросила синьора Давила.

— Но ведь и это не каждому дается! — горячо воскликнула служанка.

— Что именно?

— Счастье родиться в такой семье... Господь неровно делит,— с глубокомысленным, многозначительным видом продолжила Маргарита Мазино.

— Счастье, счастье... А разве счастье только в деньгах? В знатности? В обладании роскошными яхтами, фешенебельными палаццо?

Мазино улыбнулась.

— Конечно же, нет...

— Для меня счастье — семья, дети, ощущение того, что мой Андреа рядом со мной, что я нужна ему, что он любит меня и что я — любима...

— Конечно, синьора...

— А разве у графа дель Веспиньяни никогда не было семьи?

Маргарита, обернувшись по сторонам, будто бы ее слова могли бы быть кем-нибудь подслушаны, произнесла:

— У графа была жена. Пять лет назад она села на большую красную машину и разбилась... Ее звали Сильвия. Кстати, многие в нашем доме находят, что ты очень похожа на нее.

Последнюю фразу Эдера пропустила мимо своих ушей, она не показалась ей важной.

Действительно — мало ли кто в Италии может быть на кого похож?

Вот и старый граф. Клаудио дель Веспиньяни сказал ей при первой встрече, что она похожа то ли на музу, то ли на богиню...

Какая разница!

С интересом посмотрев на служанку, Эдера осторожно поинтересовалась:

— Скажи, а граф любил ее?

Маргарита смутилась.

— Да как тебе сказать... Синьор Отторино взял ее из очень небогатой семьи — ее родители имели на Сицилии маленький консервный заводик, и, кроме Сильвии, у них было еще много детей. Братья, сестры. Я видела их только однажды — когда они приезжали на похороны.

— Так любил?

Мазино смутилась пуще прежнего.

— Конечно, я не хочу злословить, — начала она. — не хочу говорить про синьора дель Веспиньяни ничего з-з-з... — она запнулась, подыскивая нужное выражение,— ничего худого, дай ему Бог и Пресвятая Дева здоровья и долголетия. Но мне кажется, что он очень часто вел себя по отношению к бедняжке Сильвии... Ну, я только хочу сказать, что мог бы вести себя лучше...

Сказала — и испуганно осмотрелась по сторонам, будто бы дель Веспиньяни мог присутствовать где-то рядом и слышать сказанное ею.

— Наверное, он очень переживал...

— После ее смерти?

— Ну да.

Маргарита вздохнула.

— И не говори... С тех пор он потерял сон и покой — ведь все мы в палаццо знаем, что вот уже пять лет синьор дель Веспиньяни мучается мигренями и бессонницами... Наверное, он испытывает угрызения совести.

Эдера немного помолчала, но затем вновь поинтересовалась у Маргариты:

— Так он что — изменял ей?

После этого вопроса Маргарита сделала очень испуганное лицо, приложила палец к губам и зашикала — мол, что ты, дорогая синьора, тут не принято говорить о подобных вещах! Ведь ты спрашиваешь меня ни о каком-то простом синьоре, а о самом Отторино дель Веспиньяни!

Эдера смутилась.

— Извини, я только хотела спросить... 

— Я и так тебе слитком много сказала, — произнесла Мазино, поправляя складки своей длинной, шуршащей при каждом движении юбки.

Эдера поняла, что ее любопытство для первого раза зашло слишком далеко, и потому решила не расспрашивать свою служанку об Отторино, справедливо полагая, что у нее будет еще достаточно времени, чтобы рассказать самой все, что она знает о синьоре дель Веспиньяни...

Как справедливо угадала Маргарита, у Андрея действительно не было возможности позвонить Эдере в Ливорно: юг Италии. Сицилия — это не промышленный район севера, с развитой инфраструктурой, со всеми возможностями, которые дает человеку современная цивилизация, где с любого уличного автомата можно позвонить в любую точку земного шара.

Сицилия, которую поэты обессмертили за глубокую голубизну неба, а многочисленные авторы детективов — за страшную омерту — обет молчания местной мафии, всегда была периферией Республики...

Андреа понял это сразу, как только прибыл на аэродром Палермо.

Взяв напрокат сравнительно новый «фиат-крому», Андреа, просмотрев атлас и убедившись, что до полузаброшенной виллы дель Веспиньяни езды не более получаса, немного попетлял по центральным улицам Палермо, после чего выехал на трассу, ведущую за город.

Сразу же за кольцевой дорогой потянулись грязные сицилийские деревеньки — с раскисшими после недавнего проливного дождя улицами, с убогими покосившимися домами из местного дикого камня, сложенными, наверное, еще во времена Джузеппе Гарибальди, с чумазыми ребятишками, играющими в грязи.

Спустя двадцать минут он был у сицилийской виллы рода дель Веспиньяни.

Предкам графа Отторино дель Веспиньяни когда-то явно повезло с архитектором: его сицилийский дом обладал главным достоинством загородного жилища — органично вписывался в местность.