Эдера

— Я зде-е-есь… — заголосил Дженнарино из своего укрытия.

— Лючия, ты слышала? — встрепенулся Манетти. — Это Дженнарино!

— Значит, вы меня любите? — произнёс рыдающий Дженнарино, выходя из-за шкафа.

— Сынок, радость моя! — бросилась к нему Лючия. — Не надо плакать.

— Теперь тебя никто у нас не отнимет, — целовал мальчика Манетти. — С тобой твои папа и мама. Любимый наш, дорогой…

Манетти пообещал навести справки о Хильде с помощью своего приятеля Филиппо — итальянца, живущего ныне в Германии.

— Думаю, что очень скоро мы привлечём эту шантажистку к ответу, — с уверенностью сказал он Манфреду. — Пока вы будете гулять на свадьбе синьоры Эдеры, Филиппо добудет всю нужную информацию. Не расстраивайтесь, смотрите веселее! Вы ведь, приехали, чтобы разделить радость с новобрачными?

— О венчании Андреа и Эдеры мы узнали только здесь, но, разумеется, будем счастливы на нём присутствовать, — впервые за последние дни Манфред улыбнулся. — Спасибо вам. Возможно, вы избавите нас от этого кошмара.

Накануне венчания Эдера спросила отца, отчего он кажется невесёлым.

— Я вспомнил о Бианке, о нашей свадьбе, — ответил Валерио.

— Расскажи мне, — попросила Эдера.

— Мы венчались в маленькой церквушке… Свидетелем у меня был Серджио, мой бедный брат. Он волновался, кажется, больше, чем я. Ещё было несколько друзей и родственников Бианки. Ну и, конечно, Матильда…

— А как выглядела мама?

— Она была прекрасна! Когда она подошла к алтарю в своём белом платье, то казалась девочкой. У неё была такая нежная улыбка… Мы смотрели друг на друга, и нам казалось, что это счастье любви будет длиться вечно…

— Но ведь ты и сейчас её любишь, — сказала Эдера. — И она оттуда продолжает тебя любить. А, кроме того, есть ещё я.

— Да, конечно, — согласился Валерио. — Ты так похожа на мать! Тот же взгляд, та же нежность… Видишь, какой я глупый: навожу на тебя грусть.

— С тобой мне никогда не бывает грустно, — поцеловала его Эдера.

— Спасибо, радость моя. Завтра в церкви, я уверен, рядом со мной будет и твоя мама.

Первое поздравление Эдера и Андреа получили от священника, только что совершившего обряд венчания.

— Дорогие мои, — сказал он взволнованно, — как приятно видеть вас соединёнными в браке именно здесь, в церкви монастыря, который принял когда-то Эдеру маленькой девочкой. Пусть благословение Мадонны пребудет с вами всю вашу жизнь!

Слёзы мешали говорить Валерио, и он сумел только произнести: «Будьте счастливы!.. Я — с вами…»

Не стеснялась своих слёз и Матильда, держащая за ручку маленького Валерио.

— Ну что ты, — поцеловал её Андреа, — перестань плакать. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю!

— Я и не плачу вовсе, — ответила Матильда. — Просто каждый раз во время венчания у меня почему-то начинается насморк.

Затем новобрачные попали в объятия гостей. «Поздравляю! Поздравляю!» — наперебой говорили Чинция, Манфред, Дальма, Клаудия, Казираги, отец и сын Джиральди…

— Матушка! — крикнула Эдера стоящей в сторонке Марте. — Я не могу к вам пробиться.

Гости, поняв свою оплошность, расступились, и Эдера подбежала к Марте, прижалась к ней: «Мама Марта, дорогая, любимая мама Марта!..»

— Ты звала меня так, когда была совсем малюсенькая, — тоже не удержалась от слёз Марта. — Доченька моя, как я рада слышать это от тебя снова! Будь счастлива. Сынок, — поцеловала она подошедшего к ней Андреа, — доверяю тебе мою девочку. Я всегда желала для неё самого хорошего, и теперь вполне довольна.

Глава 23

Лишённый права на адвокатскую деятельность, Франц понимал, что найти работу будет непросто, однако он не хотел связываться с фирмами заведомо мошенническими, для которых его подмоченная репутация была своеобразной находкой. Все заманчивые предложения со стороны таких фирм отвергались Францем без сожаления: он не терял надежды отыскать какого-нибудь чудака вроде Валерио Сатти, верящего в то, что люди способны иногда меняться к лучшему.

Один из немногих приятелей, оставшихся у Франца ещё со времён студенческой юности, дал ему рекомендательное письмо к Мелоди де ля Фуэнте — даме весьма влиятельной в деловых кругах не только Италии, но и всей Западной Европы. Так, по крайней мере, характеризовал её бывший однокашник Франца.

Отправляясь в Испанию, где проживала Мелоди де ля Фуэнте, счастливый обладатель заветного письма не предполагал, что влюбится в эту женщину с невероятной, безумной страстью. Удивительного в том ничего не было, поскольку большинство мужчин реагировали на Мелоди именно таким образом. Лишь самые стойкие или самые проницательные усматривали в её броской ослепительной красоте холодность и развращённость. Но всякий отважившийся высказать подобную точку зрения в среде многочисленных обожателей Мелоди, рисковал накликать на себя их гнев и прослыть злобным жёноненавистником. Франц, как выяснилось, не принадлежал к числу последних и, едва взглянув на Мелоди, тотчас же готов был произнести: «Я раб твой. Повелевай и властвуй!»