Это уже стало скучным трафаретом:
– Отсутствие техники и таланта заменять нелепым чудачеством.
Вчера на Остоженке открылась студия художника Владимира Татлина «для бесплатного обзора синтезостатичных композиций художника, при чем футурист Сергей Подгаевский будет динамодекламировать свои последние постзаумные рекорды».
Так значилось в пригласительной повестке.
Здоровому человеку «творений» г. Татлина не понять.
Почему, например, три прикрепленные друг к другу дощечки
с куском синих обоев должны изображать ночную чайную?
Почему другие дощечки и палочки с лежащей рядом железной пилой знаменуют собою «nature morte»?
По словам самого Татлина, в этих работах «особенно остро чувствуется переход от скульптуры к настоящей живописи».
И находятся люди, которые стоят и с почтением внимают этим бредням. Неподалеку от творений г. Татлина стоит деревянный, наскоро сколоченный ящик, украшенный какими-то бумажными фигурами.
На дне ящика – клочок красной бумаги с надписью:
«Желающие слушать динамодекламацию Сергея Подгаевского должны с радостью (??) внести в кассу по 20 копеек».
Но «радующихся» немного.
И г. Подгаевскому приходится упражняться в «динамодекламации» перед пустым залом.[5]
К весне 1914 г. относится и еще один эксперимент Подгаевского – создание коллажной, собранной вручную книги-объекта из шести листов «Писанка футуриста Сергея Подгаевского», ставшей его наиболее известным изданием. Очевидно, в тот же период была создана и уникальная рукотворная книга, получившая условное заглавие «Сие посвящается закоренелому обывателю»[6].
Коллеги по футуризму отнеслись к поэтическим и книгоиздательским опытам Подгаевского более чем прохладно.
«Вышла недавно брошюра С. Подгаевского „Писанка“» – сообщал в «Руконоге» С. Бобров. «В тетрадке этой автор, как и в первой своей книжке, пытается подражать… Крученыху, но и на это нехитрое дело его не хватает. В конце брошюрки при помощи голубой и розовой красок произведено нечто, туго поддающееся описанию, а над сим надпись: „Нет больше блох и бездарных поэтов! Способ —“ Способ явно шарлатанский, ибо, несмотря на него, все же существуют книжки г. Подгаевского»[7].
Еще дальше основателя «Центрифуги» зашел Р. Якобсон – в письме к А. Крученых (март 1914) он обвинил Подгаевского даже не в подверженности влиянию или подражанию «мэтру», а в литературном воровстве: «Кстати, читали новоявленного футуристика Подгаевского, вас в стихах
Курсив мой. Молодой Якобсон, видимо, исповедовал принцип «что дозволено Юпитеру» – ибо в стихах, опубликованных год спустя в совместной с Крученых «Заумной гниге» (1915), выступил как откровенный имитатор Крученых…
Имеется информация еще об одном издании Подгаевского – «тоненькой и пестренькой брошюрке с названием „Кваква“», выпущенной в 1914 г. (не найдена). Единственное упоминание об этой книге содержится в статье, опубликованной в одной из харьковских газет[9].
Летом 1914 г. Подгаевский вернулся в Украину, а 10 и 11 апреля 1915 г. выступил в харьковском театре Самсонова с «Динамо-декламацией» (совместно с братом Владимиром).
Последним аккордом Подгаевского стал провозглашенный им «суммизм» и одноименная большая – 371 работа – выставка, открывшаяся в садовом павильоне полтавского Дворянского дома 16 января 1916 г.
«Суммизм», по мнению художника, был призван суммировать «все живописные стили, выступавшие ранее порознь».