Эдельвейс

Клава глядела на Игоря такими жадно-бабскими глазами, как будто ела его живьем без соли, прямо не раздевая!

– Что, понравился тебе Клавка старлей? – подмигнув, спросил один из разведчиков, видать тоже припозднившийся с завтраком после вчерашнего, – но не зарься, Клавка, не для тебя кавалер!

– Да уж больно сладкий мужчина! – сказала Клавка, приподняв руками свои пышные груди, и добавила со вздохом, – да видать красивая краля у лейтенанта в Москве имеется! …

Наутро наконец то принялись и за дело.

Старшина Лазаренко со своими хлопцами теперь как бы поступал в распоряжение Игоря.

– Вот тут немцы сделают выброску контейнеров со снаряжением, – Игорь ткнул пальцем в то место на карте, где большим белым пятном на густо-коричневом с зелеными прожилками поле был означен ледник Интернациональный или по старому – ледник Тау-Чах.

Коричневым на карте были отмечены высокогорные плато и складки горных гребней.

Узкие зеленые или желтые полоски между полосками разных оттенков коричневого цвета – были ущелья и долины.

– Дай позырить! – протянул к карте руку одессит Жора.

– Не лапай, – одернул корешка Лазаренко, – карта секретная, только для комсостава.

– Короче, – Игорь снова попытался перевести беседу в деловое русло, – короче нам надо оказаться там раньше немцев и занять выгодную позицию, чтобы без потерь захватить сброшенное с самолета снаряжение.

– Ну и будем, если начальство прикажет, – сказал Жора-одессит.

Игорь поморщился, ему все же не нравилось, что рядовые матросы, пусть хоть и трижды или четырежды геройские ребята, лезут во взрослый разговор.

Лазаренко заметив это, грозно зыркнул на корешка, – прикажут и тебя не спросят, – процедил он сквозь зубы. А когда немцы прилетят, это точно известно? – спросил он у Игоря.

– Если погода летная будет, то послезавтра между семью и восемью утра, – ответил Игорь.

– Послезавтра? – задумчиво протянул Лазаренко, – к послезавтра мы до этого ледника и не дочапаем.

– Ничего, саперы из двести двадцать седьмого отдельного нам две машины дадут, Леселидзе с их начальством договорился, – успокоил Лазаренко Тетов, – на машинах мы до Первомайской доедем, а оттуда уже, пардон, ребята, пешочком в гору.

– Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, – съязвил Лазаренко.

– Все верно, так что, давайте, ребята, собираемся! – подвел итог Игорь, – давайте как положено, одежду, обувь, ледорубы, кошки, страховку, все что надо.

– Оружие, продукты, – добавил Лазаренко.

– Где же мы все это возьмем? – не удержался Жора – одессит и подал голос, тем самым нарушив запрет старшего товарища.

– Кое что Леселидзе пришлет вместе с машинами, – сказал Тетов, – и на десять человек снаряжения хватит, а вот на всю разведроту как раз у немцев то и полезем снаряжение отбирать, затем и идем!

– Да, по всему видно, нужны начальству эти немцы! – покачал головою Лазаренко, – очень, видать они ему нужны. …

План выброски разрабатывали майор Крупински и капитан Вернер. Клаус при разработке имел только статус наблюдателя с совещательным голосом. Все-таки, Крупински уже дважды высаживался и в Норвегии – 30 го мая тридцать девятого года в Нарвике, и потом на Крите в сорок первом. Причем, и в Норвегии и в Греции высадка велась в горной местности, так что Клаусу бравировать своей горной альпинистской подготовкой не приходилось – десантники Крупински и Вернер были настоящими профессионалами.

– В первую группу из шести десантников-альпинистов включите самых лучших и самых самостоятельных в смысле инициативности, – посоветовал Крупински, – захват плацдарма, пусть даже и в совершенно пустынном и ненаселенном месте дело очень серьезное и ответственное, здесь нельзя ничего ни прозевать, ни упустить, поэтому пошлите в первую группу самых наблюдательных и самых ответственных парней.

– Старшим первой группы я предлагаю фельдфебеля Волленгута, – сказал Клаус.

– Тетушку Фрицци? – улыбнулся Вернер.

– Бабушку Фрицци, – поправил капитана Клаус.

– Да, уж этот ничего не пропустит, – согласился Крупински, – Волленгуту можно доверить даже собственную больную мамашу, все же ветеран с восемнадцатого года, это кое что да значит, господа!

– У русских есть такая поговорка, – вставил Клаус, – они говорят, что старый конь, когда пашет поле, он никогда не испортит этого поля…

– Вы были в России до войны? – поинтересовался Крупински.

– Был, в тридцать девятом году, – кивнул Клаус.

– А мы с Вернером в тридцать девятом прыгали на Нарвик, – с улыбкой явного превосходства сказал Крупински. …

На аэродроме Клаус лично проверил снаряжение всех шестерых из первой группы.

– Господин оберлейтенант, не беспокойтесь, мы в полном порядке, – отрапортовал Волленгут.