Echo

Вообще-то он лидер и вокалист группы «Нервный борщ» (в одном журнальчике из-за скудной фантазии или памяти журналистов, или в том числе из-за неразборчивости Фединого почерка и брутальности его дикции  их постер вышел с подписью «Нервный борец») и зачал читать рэп:

  У вас есть деньги на войну
  но у вас нет денег на нас…

Все слушали абсолютно расслабленно, хотя каждому было ясно – по  боксёрским жестам, по перебинтованной кисти, по страшно безумному – «обдолбанному», но сверкающему, горящему - взгляду чёрных глаз, по зверски сжатым обнажённым зубам и жилах на шее, по ниггерскому расплющенному носу - кто на самом деле нервный, кто борец и против чего. Короче у него, Феденьки, было лицо убийцы, причём прирождённого, и он удушил бы одной рукой даже Харрелсона. Арабское происхождение, «монгольское» воспитание, тяжёлое детство рэпера в гоповском Тамбове, пристрастие к антидепрессантам опийной группы в пубертатный период – всё это сказалось…

  В ваших домах тепло
  в ваших окнах горит свет
  в ваших спальнях темно
  в ваших постелях тепло –
  это -  ваш ёбаный секс
  Вы ездите на длинных машинах
  с чёрными окнами
  с черными тёлками
  а мы - -

 - абсолютное безумие в сверкающем взгляде, переводит дыхание, замер в стойке – вопрос только в том, кому он разорвёт горло в следующую секунду. Вот тот, кто ничуть не сумлившись причислил себя к лику этих «мы», но не в коем разе не «они» - такой же плохой, злобный и косоротый О. Фролов - не убоялся и в момент самой кульминации примостился к нему и шепчет какую-то гадость, но однозначно не социального, и даже не сексуального, а онтологического порядка. Я даже примерно знаю что именно, вот это например: «Реальность гавно – давай обожрёмся». Фёдора словно поражает молния, он весь трясётся и искрится от разряда, рот его раздирается, как на обложке «Jilted generation» Prodigy:

  революционера убить можно -
  революцию убить нельзя!!!

А там гремит музыка… Другой О. Фролов (он приехал из Томска, тоже наш друг – такой кекс с типичной внешностью питерского рок-пацифиста, «митька» – весь в кудрявой паутине, в том числе и шея, волосы в хвостике, застиранная маечка «Cannabis fanclub» с пальчатыми-зубчатыми листочками) мирно раскуривает план и то и дело суёт его нам, а мы как бы им  закусываем…

Он вяло рассказывает про свою квартиру, что там полтергейст – призрак бабки, бывшей хозяйки… котёнок… туалет… свет потушили… Сейчас… сейчас вот уже… потушат – чувствую я: теснота, люди, свет, дым, гул, отвратные вкусы – самогон, конопель… Мне опять дают стакан, я слышу выкрики «Бей лбом!», «Bellboy!», я пью его поспешно, нервно, обливаясь, но не морщась и, проглотив его и в этот миг как бы со стороны ощущая своё лицо и голос очень пьяными и мерзкими, что-то среднее между оными у О.Ф. и Феди, произношу тост: «Музыканты этой группы не очень демократичны: вместо «трубы» они заседают в баре. Выпьем за звёздную болезнь наоборот –  за хождение в народ (да я поэт!) - пусть наши кумиры валяются у нас под ногами, и чем больше кум-мир…» – Тут рванула как бомба, завизжала сирена – она завизжала так внезапно, так громко и мерзко, что многих передёрнуло, а некоторых вырвало. В их числе, кажется, был и я? Ничего не было ни слышно, ни видно, однако все будто бы куда-то ломились…То же самое и я, только я, наверное, полз… «Скоты, - думал я, - люди здесь и так с нестабильной психикой собрались… а перепонки, где они собрались – если мои гениальные и тончайшие уши О. Ф. порваны, я этого Кауфмана расшибу наконец самолично!»

Девушки «надирались» уже в баре – стояли (да, теснота, убожество тут – даже сесть негде!) за последним столиком в углу, посасывая хуч. Ксю уже расслабилась и занимала своим бюстом полстола.

-  У тебя ведь есть машина?..

-  …Есть! Сама знает, а спрашивает!

-  А чё ты на ней не ездишь?

-  Куда тут ездить? В Москве ещё ездила, да и то на метро круче – ни пробок, ни подрезов дурацких…

-  Ну ведь крутая машина – «десятка» – кто тебя залошит, тем более здесь? Здесь все на таких тусуются, даже хуже…

-  Отстань, Ксю, ты пьяная. Тебе ведь говорили: этот сломался… карбюратор что ли? Сейчас такси поймаем.

-  Починишь, ладно? Это мелочь…

-  И что же?

-  Будем гонять – баб снимать. Возьмём эту Колину девочку-целочку с собой, подснимем, лавэшек спустим несколько сотен, там в ресторанчик сначала, в «Мельницу», в «Пике»…

-  Чё-то я тебя плохо понимаю…

-  Чё тут понимать! Чуваки ведь снимают девок – а мы чем хуже! Не будешь же ты мужика снимать?!

-  Логично, хотя снимают, конечно. Только…

-  Пусть отсосёт прямо в машине – и тебе и мне! а потом я ее раздеру, продеру, отдеру как отстираю!