Echo

-  Fagets! Hey, gays! Blue system! Fagets! Oh, my life, who am I? -  I’m just a faget! Fageееt!

-  Bugger, fucker, sucker, sugaryobar! Homo suckiens! Hey, fucken animals, live alone! – я вяло и хрипло, как Йоргенсен, поддакнул, а потом даже начал напевать: - I wanna cock you like an animal! I wanna dick you from the inside!.. (А самого так и распирало заорать во всю глотку.)

-  Fuck you! Fuck ass pitch! – вторил и Саша.

-  Fuck you! Fuck Р. Снич! – не удержался я от рифмоплётства и так называемого «перехода на личности» (тоже одно из наших названий Саши – «Русалка Снич») - он при этом очень неостроумно перешёл на русский и кучей однокоренных существительных и глаголов, которые лингвисты почему-то считают междометиями, выразил (в общих чертах) что-то наподобие «Break your fucken face tonight!» и хватал меня за горло.

О’Фролов этого ничего не слышал: он зациклился на одном слове – fagets! – только и было слышно. Откуда-то подвели пьяного, намного более матёрого, чем О. Ф., и стали его засовывать к О’Фролову.

…О. Фролова пришлось выкинуть. Отряхиваясь, он махал им ручкой: «Bye-bye, fagets!». Мы, преследуя О.Ф. по пути домой, как-то все трое влезли в троллейбус и отправились  в «Танк».

О. Фролов специально сел от нас отдельно, прислонился к стеклу, уставившись абсолютно остекленевшим взглядом в свои же пустые глаза, видящие за стеклом пустоту механически перемещаемой реальности - абсолютный мрак, в котором кое-где понатыканы угасающие огоньки – и не только небо такое, а всё вблизи вокруг. «Вынужден», - как бы говорит его взгляд, вся его поза, - вынужден видеть, сидеть, существовать вот с вами – сам в таком вот виде, с пустыми глазами (а далее - череда бессмысленных, бесконечных, раскоряченных, зацепленных друг за друга, как при явлении им на пальцах, факов). Никто у него не спрашивал за проезд – да он и не поймёт.

(Санич, всегда вежливый и добрый даже до непотребного - идёшь с ним по их микрорынку в какой-нибудь Яблочный Спас или даже в день строителя, а он каждую встречную бабку, каждого захудалого деда  радикально поздравляет: «Бабушка, с праздничком вас!» - «Спасибо, спасибо, сынок, дай бог тебе доброго здоровия!», - однажды в брутальнопьяном состоянии чуть загоповал:  чуть не до удара довёл разбудившую его бабушку-контроллёршу: «Уди, щас пресс проверю!» (Науке давно известно, что бруталы могут и мажорить, и гопотить, и быковать (что, в принципе, едино), а вот может ли бруталить гопота?..)).

…Я тоже упулился в стекло, за которым даже были такие же стеклянные мысли, мыслеобразы. Ты едешь, внезапная остановка на светофоре. Смотришь в окно. Напротив – тоже автобус. Тоже стекло, совсем близко, сантиметров 20-30, девушка смотрит на тебя. А едет-то она в другую сторону – у неё свой маршрут, свой водитель, свои светофоры и катастрофы - так и в жизни  все эти встречи…

На сиденье впереди замечаю мелко нацарапанную надпись – и по содержанию, и по форме, можно сказать, поэзия: «Я укололась о поручень в автобусе!/ следы даже остались/ в нём ездят сотни тысяч людей/ каковы шансы что до меня/ об него не укололся заразный?» - чем же только писано: иголкой, циркулем?..

В «Танке» долбился «Химикал», было совсем темно, мигал один красный маяк – смотреть на него, особенно только со входу, было невыносимо.  Обвыкнув в темноте и мельтешении, Ксюха пробиралась через раскоряченные красные силуэты и розовый дым к свободному креслу в углу. Села, закурила (а что делать ещё – так называемая психомоторика: надо что-нибудь теребить в руках и во рту). Ожили стробоскопы, высветив в гуще малолеток её подругу Светку. Она была рослая, в минишортах и вязаных гольфах – удачно приседала на своих чудесных, выхоленных всяческими кремами, вышколенных всякими велотренажёрами ногах – мужикам на такое наверно смотреть очень трудно - хорошо, что здесь практически не бывает бычья…

-  Х-ээй, приэвет! – закричала Ксю ей почти в самое ухо.

-  Щас, пагади, в сартир схаодим! – она вся запыхалась.

 Звучавшая композиция преобразовалась в другую, и девушки, взявшись за руки, направились к сортиру (хоть он и одноместный, девушки всегда ходят в него парами).

-  Закрой дверь! Где ты была-то?!

-  Да так, дома…

-  А чё не отвечала – я звонила!

Она торопливо слущивала шортики.

«Хорошо, что я стёрла телефон в сортире. Хорошо бы она не вспомнила. Надеюсь, не запомнила… Что же делать… надо с этим завязывать! Бля, она сама позвонила! – может я так просто, для прикола! …В другой раз писать по-новому что ли?! Надо завязывать… А как?! Со всем надо уже завязывать, совсем…».

-  Эй, алё!

-  У нас… телефон не работал…

-  Оно и видно. Я не про то – у те есть салфеточка в сумке?

-  А что?

-  Просто, не подумай плохого!

«А что если б ее сейчас взять и треснуть об стенку, а потом головой в унитаз…».

-  Ты не будешь? А? А «цикл»? Ну «феню» хотя бы?

-  Да нет… Слышь, Светк, можно я тебя поцелую?

- Вот ещё! Ты совсем сбрендила что ли! Чем ты там занималась, говорю?

-  Да реферат писала по психологии, телефон отключили… Ну чуть-чуть, Свет…