Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время. 2014

Не отказывался он и от детективной литературы, с увлечением проглатывал книги Конан Дойла и Эдгара По. Диккенса и Шекспира молодой человек стал по-настоящему ценить уже в более зрелом возрасте. Вместе с тем у Эрика Блэра все больше росла тяга к собственному художественному творчеству. С формальной точки зрения ему легко давалось стихосложение, хотя те поэтические опусы, которые были сочинены в средние и старшие школьные годы, он позже воспринимал как почти пустое графоман-ство. В 1947 г. он вспоминал, что в Итоне сочинял стихи по всякому поводу. С огромной скоростью творил он полу-комические вирши. В 14 лет написал целую рифмованную пьесу в подражание Аристофану, причем создана она была всего за неделю. Он вспоминал также, что редактировал школьные журналы, как рукописные, так и печатные¹¹³.

Одновременно, как он рассказывал в мемуарном очерке «Почему я пишу», он стал пробовать свои силы в прозе, «хотел писать огромные натуралистические романы с несчастливым концом, полные подробных описаний и запоминающихся сравнений, полные пышных пассажей, где сами слова использовались бы отчасти ради их звучания»¹¹⁴.

Далеко не все, что возникало в сознании юноши, воспроизводилось на бумаге. Он решил написать повесть «про самого себя». Обладая великолепной памятью (явно пригодилась тренировка по принудительному заучиванию нудных исторических фактов и дат в приготовительной школе, да и в связи с изучением греческого и латинского языков), он не записывал этот своего рода дневник, который постепенно складывался. Дневник существовал только в голове. Вначале реальные картины дополнялись всевозможным вымыслом. Эрик даже воображал себя кем-то вроде Робина Гуда, совершавшего разнообразные подвиги. Постепенно, однако, память стала фиксировать более реалистические вещи - все то, что он делал и видел¹¹⁵.

В течение всех лет, проведенных в Итоне, Эрик переписывался с Джасинтой, а на каникулах проводил немало времени вместе с ее семьей, дважды ездил на отдых с ее родителями. Джасинта все более привлекала Эрика яркой внешностью, независимостью суждений, дошедших до того, что под сомнением оказалось христианское учение. В частности, девушка сказала, что придерживается панте-истских взглядов, не верит в бога-творца, подобного человеческим существам, считает главной святостью природу, к которой необходимо почтительно относиться. Эрик прозвал свою подругу язычницей и посвятил ей стихотворение, по сути дела любовное:

«Мы над землей, под небесами -Нам боги так определили;

Природа-мать владеет нами,

А боги души обнажили»¹¹⁶.

Почти уже взрослой Джасинте показалось, что выражение «души обнажили» звучит не совсем прилично, и она попросила заменить эти слова на «незащищенные души». Это звучало не так ярко, но юный поэт безропотно согласился, зачеркнул фрагмент предыдущего текста и сверху написал новый. В таком виде Джасинта и сохранила стихотворение друга своей юности на всю жизнь.

Встречи девушки и юноши были почти вполне невинными. Они вместе читали, обсуждали прочитанное, посещали книжный магазин и то ли покупали заинтересовавшее их, то ли брали взаймы за незначительную плату, как в библиотеке (многие британские книжные лавки одновременно были своего рода библиотеками). Джасинта вспоминала, что Эрик не просто очень любил читать. Он одновременно рассматривал чтение и как школу жизни, и как школу творчества, ибо не раз говорил ей, что собирается стать писателем: «Он говорил, что чтение - это хорошая подготовка для писания: любая книга может чему-то научить, по крайней мере, как писать. Конечно, Эрик всегда собирался писать: не просто как писатель, а как ИЗВЕСТНЫЙ ПИСАТЕЛЬ, заглавными буквами»¹¹⁷.

Бывали моменты, когда пара вплотную подходила к физической близости, но Джасинта, верная консервативной традиции, считала добрачный секс недопустимым, и в последний момент останавливала Эрика, который, будучи в этом плане таким же неопытным, как и его возлюбленная, послушно (внутренне сопротивляясь), прекращал свои «посягательства», ограничивая себя тем, что прикасался к сокровенным местам тела девушки. Об этом Джасинта рассказывала своим подругам через много лет, признавая, что «у них что-то было», хотя до «полового акта» дело не доходило¹¹⁸. Тем более Эрик мечтал о том времени, когда они поженятся, и даже посвятил этому вожделенному моменту сонет, в котором сравнивал Джасинту и себя с Джульеттой и Ромео. Вот одно четверостишие из этого сонета:

«Где Средние века - зеленого леса море?

Где дети обрученные, счастливые недолго?

Увы, все в Лету кануло - вот и вся недолга.

Мы помним лишь Ромео, Джульетту и их горе»¹¹⁹.