— Ну? — Малколм остановился, глядя на него через плечо.
— Если утром ты не вернешься — может быть, не сегодня, а через неделю или через месяц — что мне делать? Как я понимаю, старые просьбы насчет полиции больше неактуальны.
— Естественно, ты можешь сообщить полиции, что понятия не имеешь, куда подевался твой сосед по комнате, но это имеет смысл делать не раньше чем через несколько дней. Если ты попытаешься поднять тревогу слишком быстро, не только меня искать не станут, но и тебя заподозрят в том, что ты что-то знал. Но, разумеется, — поспешно добавил Малколм, — это чисто теоретические рассуждения. Ничего со мной не случится. И, — он со значением посмотрел на Рика, — я надеюсь, ты хорошо понял, что не надо больше за мной ходить, следить или как-то еще вмешиваться в эту историю. Так будет лучше для всех, и для тебя в первую очередь.
— Да понял, понял, — буркнул Рик.
Малколм вышел за дверь. А не хотел бы я оказаться на его месте, думал он, спускаясь по лестнице. Жить в одной комнате с парнем, который регулярно ходит на свидания с мертвецом… Я-то знаю, что Джессика — это не какой-то зомби из ужастиков, но со стороны, наверное, это должно восприниматься достаточно жутко, особенно для того, кто прежде в такое не верил.
Хотя, если вдуматься — чем это отличается от жизни с христианином, регулярно ходящим в церковь, чтобы пообщаться там со своим любимым Иисусом? Ведь тот подходит под понятие живого мертвеца[19] даже лучше, чем Джессика… Впрочем, разница, конечно, есть. Иисус — выдумка, а вот Джессика — реальность.
«А ведь Рик может быть опасен, — внезапно понял Малколм. — Я думаю, что достаточно запугал его своей угрозой, но… человек, которому угрожают, может ведь, вместо покорности, захотеть устранить источник угрозы? Как ни крути, а одно убийство Рик уже совершил. Пусть это была эвтаназия, но он переживал это, как настоящее убийство, и, стало быть, уже преодолел психологический порог. А теперь у него имеется целых два мотива — избавиться от угрозы разоблачения и отомстить за Кевина, к смерти которого он может считать меня причастным. И я сам только что посоветовал ему, как вести себя с полицией в случае моего исчезновения…» Но я могу сыграть на опережение, подумал он. Причем так, что никакая полиция никогда мне ничего не предъявит.
Нет, это паранойя, тут же сердито одернул он сам себя. Рик никогда не решится…
С другой стороны — никогда не говори «никогда». Разве не сам Рик сказал — «люди меняются»?
Парк, как всегда в это время, был темен и пуст. Однако, прошагав несколько сотен ярдов по аллее, Малколм вильнул в сторону и спрятался за дерево, проверяя, нет ли за ним «хвоста».
Он прождал так, наверное, почти полчаса, но никто так и не появился, так что Малколм вновь обозвал себя параноиком и продолжил свой путь.
— Ты говоришь с ней? Я знаю, что говоришь!
Голос прозвучал из темноты, когда Малколм уже подходил к скамейке. Юноша резко обернулся, осознавая, что нож лежит в рюкзаке за спиной, и быстро достать его не получится…
Луна уже поднялась на востоке над деревьями, однако светила чужаку в спину, так что в первый момент Малколм различил лишь выступивший из тьмы силуэт. Однако по его длинным неухоженным волосам Малколм сразу понял, кто это. Тот самый урод с больными глазами фанатика. И его хриплый горячечный голос, кстати, вполне отвечал этому образу.
Малколм невольно сделал шаг назад.
— Не бойся меня, — сказал незнакомец, не трогаясь с места. — Я не угроза. Выслушай меня, это все, о чем я прошу. От этого зависит жизнь… не твоя, не бойся.
— Кто ты такой? — спросил Малколм, отнюдь не чувствуя себя уверенней.
— Фред Пеппино, — на сей раз в голосе чужака послышалась усмешка.
— Мне это ни о чем не говорит, — ответил Малколм.
— Разумеется… Я все тебе расскажу, только обещай мне, что выслушаешь меня до конца. И не станешь бросаться на меня с кулаками, с ножом или что там еще у тебя есть. Твоя жажда мести и так будет утолена, это я тебе гарантирую.
— Вы меня с кем-то путаете, — предположил Малколм. («Не хватало только случайно впутаться в какие-нибудь мафиозные разборки!»). — Я не знаю никакого Пеппино и не собираюсь никому мстить.
— Я же сказал, я все объясню. Только пообещай мне.
— Ну ладно, ладно, обещаю. А это обязательно обсуждать здесь и сейчас? До утра подождать не может?
— Нет.
— Ну хорошо, — Малколм спустил рюкзак на землю, но не двинулся в сторону скамейки. Интуиция противилась идее сесть на скамейку Джессики вместе с этим типом. — Итак?
Незнакомец шагнул вперед, тут же поднимая руки в знак отсутствия агрессивных намерений. Малколм встал так, чтобы рюкзак оставался между ними. Теперь лунный свет падал на чужака сбоку, косо освещая его обезображенное болезнью лицо, которое при таком освещении само походило на изрытую кратерами лунную поверхность. Малколм с усмешкой вспомнил, что в старину на Востоке «луноликая» считалось комплиментом. Вот до чего доводит отсутствие научных знаний… Но следующая фраза чужака заставила его забыть о древних арабах.
— Когда-то меня звали Ник Брант. И думаю, что это имя тебе известно.