Джессика

— Ну да, ну да, — печально кивнула Лайза. — Именно это я в конце концов ему и посоветовала. Точнее, потребовала. Я тогда, раз уж невозможно было загнать его к врачу, сама принялась штудировать всякие статейки в стиле «популярная психиатрия для чайников». И там постоянно встречался этот совет. Если у вас фобия — идите навстречу своему страху. Сделайте то, чего больше всего боитесь, и фобия уйдет. Если у вас галлюцинация — пройдите через нее насквозь, и она развеется. И он согласился. Я даже предложила ему пойти вместе и посидеть рядом с ним ночью на скамейке, пока он будет спать. Может, даже подержать его за руку. Но он сказал — не надо, тогда она просто не появится, и объяснение не состоится. Может, он и в самом деле так считал, а может, хотел уберечь меня от опасности… Так или иначе, приняв решение, он как будто даже успокоился. Словно бы подтверждая правоту тех статеек. Повторял, что Джессика умная девушка, абсолютно не склонная к истерикам, и что она, конечно, понимает, что глупо пытаться удержать мужчину или друга страхом или силой. Да, всего пару месяцев назад он ляпнул, что будет с ней всегда, но мало ли влюбленных болтают подобное, всякий разумный человек понимает, что такие клятвы нельзя принимать всерьез… А ночью — как раз когда он собирался встретиться с Джессикой в последний раз — мне позвонила сестра, ей тогда было всего 15, и сообщила, что наша мать попала в больницу с инсультом. Отца у нас не было, вообще никого больше из близких родственников не было, сестренка была в полной панике и не знала, что делать. И я, конечно, прямо с утра взяла отпуск и помчалась туда, в свой родной город, почти двести миль отсюда. Мама умерла через три дня. И мне нужно было не только заниматься похоронами, но, главное, оформлять опеку над сестрой и решать, что нам вообще делать дальше — мне бросать работу и возвращаться в родную депрессивную дыру, где нет никаких перспектив, или же перетаскивать Линду сюда, для чего, конечно, нужно найти жилье поприличнее той конуры, что я тут снимала, притом, что здешние цены не чета тамошним… В общем, на какое-то время мне стало совершенно не до Тома с его фобиями, которые я по-прежнему считала не более чем блажью. Несколько раз я ему звонила и слала SMS, но отсутствие ответов меня только злило, а не пугало. Я решила, что он меня бросил, и, как и в случае с придуманной Джессикой, трусливо уклоняется от финального объяснения. Ну а когда я, наконец, вернулась на работу — мы с Линдой решили, что она переедет сюда после рождественских каникул — то узнала, что работы у меня больше нет. Сисадмин нашел вирус — или не вирус, а как там правильно называть эту программу — и понял, через кого он туда попал. А я была не в том состоянии, чтобы убедительно отбрехаться. Я вышла оттуда с конвертом со своей последней зарплатой, готовая убить Карсона. И вскоре узнала, что — уже. К этому времени он был мертв уже почти месяц. Ты знаешь, что Джессика сделала с ним? Сначала паралич, а потом крыса, заживо съевшая его изнутри. Он все чувствовал, но не мог ни шевелиться, ни кричать.

— Мне говорили, что все же не заживо, — заметил Малколм. — Да это и невозможно, наверное. Он бы задохнулся, еще когда крыса протискивалась через его горло. А если бы даже нет, смерть от внутреннего кровотечения тоже наступила бы быстро.

— Она училась на врача, — жестко возразила Лайза. — Она знала, как растянуть агонию. И моя мама… поначалу я не связала эти события. Но потом поняла, что этот инсульт тоже не был случайностью.

— И после этого ты поверила? — Малколм по-прежнему хранил скептический тон.

— Нет, — ответила Лайза, — после этого. Она сняла очки, а затем потянула за свои черные волосы, и парик, соскользнув, упал ей на колени. Малколм невольно вздрогнул от открывшегося зрелища и сглотнул, борясь с подступившей тошнотой.

Голова Лайзы была лысой, тошнотворных красных оттенков, почти лишенной кожи, если не считать левой стороны лица, которая смотрелась неестественной мертвенно-бледной заплаткой на розово-багровом фоне. Все остальное представляло собой жуткое месиво блестящих келоидных рубцов, между которыми на макушке и по бокам кое-где пробивался седой пушок. Правой ушной раковины не было вовсе, как и правого глаза. Левый все-таки поблескивал из безбровой глазницы.