Дыши со мной

– То есть меня это не касается? – рявкаю я. – Это, должно быть, самая идиотская вещь, которую ты мне когда-либо говорил. Ты намного умнее, чтобы говорить подобную хрень. Не будь таким придурком.

– Ты права, да. Дело в тебе.

– Какая прелесть. Рада слышать.

– Нет, я не это имел в виду. Просто все было слишком… Не знаю.

Я наконец поднимаю взгляд, пока Крис пытается подобрать слова. Он выглядит потерянным, и мне трудно не сопереживать ему. Но больше потерянности я вижу испуг. И это я тоже могу понять.

Наконец он продолжает:

– Это было слишком мощным.

Ох. Он тоже почувствовал.

– Просто… Я зашел слишком далеко, мне не следовало. Я не из тех парней, что строят отношения.

Я недовольно смотрю на него.

– Крайне самонадеянно с твоей стороны. Кто говорит, что мне нужен парень? Или что я хочу тебя в роли своего парня?

Я и сама удивлена, но это правда. Хотя я провела кучу времени, фантазируя о Крисе, и не могу отрицать сильную тягу к нему, я действительно не рассматривала идею заводить с ним настоящие отношения. Я представляла себе страсть и ласки, да, но отношения? Нет. Моя израненная душа только начинает вновь наполняться вкусом к жизни, а значит, сейчас я едва ли готова разбираться с сердечными делами. Какое облегчение это осознать.

– Никогда не думал, что, возможно, я тоже не из тех девушек, которые ищут парня?

Крис поглаживает пальцем тыльную сторону моей ладони.

– Уверен. Ты из крайне необычных девушек. Черт подери, я один, кто во всех смыслах облажался. Поверь мне. Нам с тобой лучше…

– Прекрати чертыхаться, иначе, богом клянусь, я упаду в обморок.

Он молчит. Его взгляд нежен и печален, и я чувствую себя отвратительно.

– Все нормально, – продолжаю я. – Просто все немного вышло из-под контроля. Сейчас все вернулось на круги своя. Дружеские посиделки в кафе и соседские отношения в общежитии.

Я снова смотрю на ветровое стекло и притворяюсь, что любуюсь снегом, но чувствую, что Крис наблюдает за мной.

– Прекрати на меня смотреть. Раздражает.

– Я не могу.

– И что это должно значить?

Крис молчит целую вечность, прежде чем ответить:

– Я не могу перестать думать о тебе и не знаю, что с этим делать.

– О чем ты, черт подери, говоришь, Крис? Я едва ли вижу тебя.

– Знаю. Я пытался держаться подальше. Не хочу потерять тебя, но и не знаю, смогу ли построить с тобой отношения…

– Крис, – прерываю я его, не зная, что хочу сказать. Моя ладонь все еще у него в руках. Прикасаться к нему, быть рядом – кажется невероятно правильным. Я накрываю его руки второй ладонью и сжимаю. Были ли его кисти совершенными? Для других, возможно, нет. Они выглядят немного грубыми и потрескались от зимнего холода, но мне все равно. Он не идеален и совершает ошибки, но я чувствую его сердце и знаю, что он мой. Но не понимаю, в качестве кого, потому что мои чувства к нему сложны. Быть рядом так легко, но одновременно и так сложно. Кажется, я начинаю понимать, почему Крис сбежал от меня в тот вечер.

Но я все равно хочу быть с ним, неважно, каким образом. Я не хочу его бросать.

– Не избегай меня, – наконец, говорю я спокойно. – Не надо. Мы не обязаны начинать встречаться. Не должны определяться с нашими отношениями. Не должны допускать повторения тех случаев на кровати и у двери. Мы просто можем быть собой. Как сейчас, – говорю я, снова сжимая его руку.

Крис наклоняется через стекло и прижимается ко мне щекой, обнимая за шею. Мне столько всего хочется сказать или сделать, но я молчу и не двигаюсь, зная без тени сомнения, что он чувствует то же самое.

Глава 12 В поисках утешения

Я разглядываю фантастически уродливую неоновую картину с Иисусом, которая стоит на комоде Эстель, и пытаюсь представить, каково это – верить, что Бог наблюдает за мной, защищает меня. Просто нереально поверить, что все происходит по какой-то причине. Когда-то я верила и ходила с семьей в церковь, но теперь не знаю, во что верить и как. Думаю, любой переживший трагедию, подобную моей, тоже удивляется: как Бог может существовать и допускать такие ужасные вещи? Нет никакой причины в смерти моих родителей, и точка. Трагедия моментально заставляет тебя раскрыть глаза на реальность, и теперь, когда я знаю, что Бога нет, я не могу вернуться к вере.

Может быть, поэтому мне так неловко рядом с нелепой иконой Эстель. Она напоминает мне, что я потеряла и что у нее до сих пор есть. Учитывая, что Эстель проводит в нашей комнате значительно меньше времени, чем я, кажется несправедливым, и я страдаю из-за этого идиотского мусора под названием «картина». Эстель описывает ее как нечто вроде фанфика. «Это дань уважения его персонажу, – сказала она однажды, – необычная игра с идеологией».

Что бы за чушь это ни была, мне картина не нравится.

Но, помимо неудачного украшения, Эстель прекрасная соседка. Мне даже хотелось бы видеть ее почаще, но обычно она поздно приходит домой. Я не спрашивала, где она пропадает, но, очевидно, что с кем-то встречается. Или просто спит. Учитывая, что она не упоминала этого парня, предполагаю, что его не планировали знакомить с семьей для проверки, как говорил Крис.