Двуликий любовник

— Где этот зануда Валльс-Верду? Сколько можно здесь торчать? — ворчал Тассис, искоса погладывая на Норму.

— Супруги Багес тоже куда-то подевались, — ото­звалась она.

— Супруги Багес могут и не прийти, — возразила Мирея. — Ита себя ужасно чувствует в последнее вре­мя, ей не до развлечений.

— Куда вы спешите? По-моему, и здесь неплохо, — сказал Рибас.

— Очень жалко Иту, — продолжала Мирея.

— Да уж, ей не повезло, — ответила Джорджина.

— Надо же! — воскликнула Норма, опираясь спи­ной о стойку. Она сочувственно покачала головой, и полумесяцы дешевых сережек печально звякнули в ее прекрасных ушах. — Все наши подруги по колледжу несчастливы в браке. Изабель, Паулина, Ита...

— А больше всех Эухения, которая к тому же больна и совершенно одинока, — сказала Джорджина. — Бед­ная Эухения...

Сережки снова зазвенели, и Норма плохо расслы­шала ее слова.

— Леусемия? —переспросила она.

— Та тоже разошлась с мужем, — вспомнила Джор­джина. — Как и ты.

— Но ведь раком от этого не болеют, дорогая, — от­ветила ей Норма.

Как обычно в присутствии Тотона Фонтана, кото­рый плохо владел каталонским, они почти все время говорили по-испански, гнусаво и выразительно, как говорят потомки знатных каталонских семей Эйшамплы. Напрягая единственный глаз, Марес пытался определить, насколько изменило этих людей время. Не слишком сильно, черт возьми. За те десять лет, пока он неуклонно погружался в полное одиночество и не­мощь, более постыдную, чем старческая, они умудри­лись остаться такими же сияющими и подтянутыми. Навострив уши, Марес топтался вокруг них, тщетно пытаясь привлечь внимание бармена, который обслу­живал Миледи Винтер.

Задумчиво разглядывая свои потертые зеленые ту­фли, Норма даже не взглянула на чистильщика обуви с цыганской внешностью, который глухим голосом тре­бовал свой стакан баррехи. Наконец бармен удостоил его вниманием. Норма продолжала разглядывать свои тусклые зеленые туфли. Получив стакан, Марес встал у стойки возле нее и Рибаса. Неожиданно он встретился глазами со своим отражением в зеркале стиля модерн, висящем напротив, которое в свою очередь повторяло его отражение в другом зеркале за спиной. Он видел перед собой множество копий жалкого нелепого су­щества, которое жалось к Норме, скрываясь под убо­гой маской уличного чарнего. Он пил барреху насто­роженно, словно за ним неотступно следили, полуприсев, неприметный и непостижимый. Даже самому себе он казался чужим и далеким. Забыв обо всем на свете, он чувствовал непривычное, острое блаженство: до него доносился перекрывающий все и вся аромат волос Нормы и даже, — так, во всяком случае, ему каза­лось — жар ее бедер.

Внезапно он отчетливо понял, что речь идет о нем: в нескончаемом переплетении случайных слов и об­рывков фраз, заполняющих пространство вокруг, он расслышал ироничное замечание Эудальда Рибаса, ко­торое тот произнес довольно громко:

— И все же интересно, как удалось этой уличной блохе запрыгнуть на круп богатой наследницы?

— Ну, скажем, я влюбилась, — ответила Норма не­брежно. — И, честно говоря, такого со мной больше не повторялось.

— Это мало что объясняет.

— Этот парень — самый настоящий альфонс, — сказал Тассис. — Какие здесь еще нужны объяснения?

— Кстати, — вмешался Тотон, — кто-то мне гово­рил, что его видели переодетым в лохмотья нищего, он играл на флейте на ступеньках метро.

— На скрипке, — поправил Рибас.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложила Норма, и ее рассеянный взгляд остано­вился на горбе скрюченного чистильщика обуви и его курчавой голове, глубоко втянутой в плечи. По ее спи­не пробежал холодок.

— Бедняга, — продолжал Рибас. — А я к нему непло­хо относился. И знаете почему?

Облокотившись о прилавок, Марес прислушался. Рибас считал, что Марес как бы создал себя сам, иначе говоря, вышел в люди без гроша в кармане и без всяких связей. Одно это уже заслуживало уважения. Его забав­ная встреча с Нормой пятнадцать лет назад в помеще­нии «Друзей ЮНЕСКО», где он случайно оказался во время голодовки против правящего режима, была сча­стливым совпадением, подарком ее величества Форту­ны. Потом, после бурного романа с Нормой, после их молниеносной взаимной влюбленности он заодно с невестой получил Виллу Валенти. «Не так все про­сто, — добавил Рибас, — если учесть, что Норма была единственной дочерью и родственники с нее глаз не спускали». Рибас отлично помнил, каким был в ту пору Марес, помнил его обаяние и то, как сильно он влиял на Норму. Пышные каштановые волосы, зачесанные назад, печальные медового цвета глаза. В нем, конечно, чувствовался недостаток воспитания и образования, но зато он был красавец с обворожительной улыбкой, несмотря на невысокий рост и эти вечные прыщи на лице: всегда, даже будучи женатым на Норме и живя на Вилле Валенти, он сохранял на себе отпечаток пере­житого голода и нужды.

Втягивая что есть силы плечи, болезненно искри­вив спину, чистильщик обуви взял свой саквояж и про­тиснулся в самый центр беседующей компании. По­равнявшись с Нормой, которая по-прежнему стояла спиной к прилавку, он задел ненароком ее чарующе нежное бедро.