Двуликий Янус

Малявкин? Малявкин был помощником Гитаева, самостоятельной роли не играл. Гитаев ему не все говорил. И «деловых» разговоров при нем с ней не вел. Ничего нового, однако, что не было бы известно Скворецкому, Ева Евгеньевна пока не сообщила.

— Одну минуточку, — прервал Варламову майор. — Вернемся несколько назад. Попрошу уточнить: с какой целью, с каким заданием посылал вас Гитаев на явку, к зубному врачу? Зачем?

— Задание было не из сложных: я должна была встретить в приемной врача человека (как его узнать, Гитаев мне сказал, назвал и пароль) и передать ему о прибытии «Музыканта» и «Быстрого».

— Кому предназначалось это сообщение?

— Кому? Я над этим не задумывалась. Очевидно, тому человеку, с которым я встретилась.

— Кто этот человек? Имя? Фамилия?

— Не знаю. Прошу мне верить. Кроме примет, по которым я должна была его узнать, и пароля, Гитаев мне ничего не сказал. О, он-то знал правила конспирации.

— Ну, а кличку, кличку этого человека вам Гитаев назвал?

Ева Евгеньевна растерянно моргала:

— Кличку? Какую кличку? Никакой клички Гитаев мне не назвал, ничего не сказал.

— Ну, а приметы этого человека?

— Приметы?

Ева Евгеньевна нахмурила брови, на минуту задумалась и довольно точно описала приметы Бугрова. Все становилось на свое место.

Скворецкий продолжал допрос:

— Кроме человека, с которым вы имели встречу на Покровке, были у Гитаева в Москве сообщники?

— Да, были.

— Кто?

— Был еще один человек, старый агент германской разведки. Очень крупный агент.

— Крупный агент? — насторожился Скворецкий. — Крупный?.. Откуда вам это известно?

— От Гитаева. Крупный. Так он сказал. Гитаев с ним встречался неоднократно.

— Кто такой? Что вы о нем знаете?

— Фамилия его — Колосков. Мирон Иванович Колосков. Он инженер или конструктор. Работает в каком-то особом бюро. Живет на улице Кирова, невдалеке от Красных ворот. (Варламова назвала точный адрес.)

Кирилл Петрович весь внутренне подобрался, мысль его работала с лихорадочной быстротой: «Зеро»? Неужели? Вот это удача! Он испытал даже нечто похожее на разочарование: сколько потрачено сил, сколько трудов, а ответ — вот он. До чего просто! Колосков! Ну, держись, Мирон Иванович!..

Однако Скворецкий тут же взял себя в руки: стой! Не торопись. Ведь пока еще никак не доказано, что Колосков и есть таинственный «Зеро». И все же…

— Скажите, — осторожно спросил он, — а кличку этого человека, Колоскова, его кличку Гитаев вам назвал?

Кирилл Петрович внезапно ощутил, как кровь прихлынула к его лицу, волнение перехватило горло. «Сейчас, — думал он, — вот сейчас, сию минуту Варламова назовет кличку, и тогда… И — все…»

Ева Евгеньевна не спешила с ответом: она мучительно силилась вспомнить. Чуть сгорбившись, потирая пальцем переносицу, она думала.

— Н-нет, — наконец произнесла Варламова. Голос ее звучал неуверенно. — Не припоминаю. Кажется, клички Гитаев не говорил. — С минуту она помолчала, подумала и уже тверже сказала: — Нет, клички он мне не называл.

«Итак: „Зеро“? Не „Зеро“? Спокойно, Кирилл! Спокойно. Все выяснится. Такие ребусы в одночасье не разгадываются. А начало есть, и какое начало!..» Скворецкий возобновил допрос:

— Знаете, мне что-то не верится: Гитаев, такой опытный конспиратор, как вы говорите, и вдруг называет вам имя тайного агента абвера? Крупного, ценного агента? С какой стати? Почему вдруг такая откровенность?

Варламова заметно смутилась, щеки ее слегка порозовели.

— Право, не знаю, как вам и объяснить. Тут, понимаете ли, целая история. — Она собралась с духом. — Ладно, дело было так…

Как рассказала Ева Евгеньевна, в конце июня она почувствовала, что Гитаев к ней охладел. И поведение его изменилось: он стал чаще исчезать из дома, несколько раз не являлся даже ночью. Почуяв недоброе — изменил, завел другую? — она решилась на отчаянный шаг: отважилась проследить за Гитаевым. Однажды под вечер, когда он, как обычно, без предупреждения ушел из дома, Ева Евгеньевна кинулась за ним. Народу на улицах было мало, и она без труда не выпускала Гитаева из виду. Однако как раз возле Красных ворот Гитаев ее обнаружил и устроил страшный скандал. Но не на такую напал: Ева Евгеньевна сама немедленно перешла в наступление, обвинив его в неверности. Разговор принял такой характер, что прохожие стали обращать на них внимание. Тогда Гитаев ухватил ее за локоть и чуть не силой уволок на бульвар, что напротив Наркомата путей сообщения. Там, сдавленным от бешенства, шипящим голосом он сказал, что ходит сюда, к Красным воротам, по делу, только по делу. Она, однако, не поверила: какое еще у него тут дело? Вот тут-то Гитаев и выложил, что возле Красных ворот проживает немецкий агент, с которым он, Гитаев, и встречается. Все еще продолжая сомневаться, Ева Евгеньевна настояла, чтобы Гитаев назвал ей фамилию и адрес этого агента. Иначе она ни одному его слову не поверит. После длительных препирательств тот уступил и назвал имя Колоскова. Больше того, он подвел ее к подъезду одного из домов, в глубокой нише которого была вывешена черная с белыми буквами доска — номера квартир и фамилии квартиросъемщиков. Там значился и Колосков М. И.