Двуликий бог (СИ)

Локи отдавал распоряжения вполголоса, коротко и точно, и почему-то ни у кого из расторопных слуг не возникало ни вопросов, ни уточнений. Их вообще как будто не существовало, словно это были не люди, а тени, мелькавшие туда-сюда в рассеянном оранжевом свете. Конечно, я привыкла, что и слуги Бальдра были тихи и скромны, но этих юношей и девушек было не разглядеть, на них как будто и не было лица, они ни разу, что я находилась в гостях у бога двуличия, не подняли глаз. И чем старше они становились — а зрелой прислуги во дворце почти не наблюдалось — тем искуснее сливались со стенами чертога. Это было немного страшно и в то же время непонятно: при мне Локи не показывал себя ни тираном, ни чрезмерно строгим хозяином. Безразличным, сосредоточенным на своём — да, но не жестоким. Неужели бог огня сдерживал свой каверзный нрав только в присутствии легковерной невесты?

— Поужинаем, пока тебе приготовят покои, — спокойно и просто заметил повелитель просторных палат. Я взглянула на него. В своём доме пламенный ас вновь предстал предо мной совсем иным: спокойным, как никогда раньше. Почти умиротворение читалось на его волевом лице, глаза смотрели внимательно, но мирно и отливали золотом убранства, делая облик мужчины демонически завораживающим и притягательным. Повинуясь какому-то безотчётному внутреннему порыву, я остановилась, повернулась к своему спасителю и коснулась тыльной стороной пальцев его щеки, заглянула в глаза. Они всё так же смотрели на меня с хитрым прищуром, но взгляд стал мягким, лишённым повседневной маски насмешливости и деланного высокомерия.

Локи вздрогнул от нежного прикосновения, а затем легонько прильнул щекой к моей руке, словно ас, никогда до этого не знавший ласки, а только похоть и страсть. Я помню, как хотела что-то сказать, но вдруг осеклась, и только губы мои схватили тёплый воздух другой, новой жизни. Слишком уж волшебным выдалось мгновение, в которое я впервые за последние несколько дней почувствовала себя счастливой, и мне не хотелось портить его ничем: ни мыслями, ни словами. Он отстранился и взял меня за руку, властно сплёл наши пальцы, но его движения уже не были такими жёсткими, как раньше, и не причиняли боли. Я подчинялась. Уверенность мужчины вызывала во мне невыразимый трепет и восхищение. Словно околдованная, я не могла отвести глаз.

Мы вновь двинулись куда-то вперёд, наверное, в сторону столовой залы. Переходы и галереи причудливо переплетались, то исчезая в полутьме, то вновь появляясь на свету факелов. В объятиях сумрака чертог бога огня представал немного зловещим. Но, наверное, мы оба были заняты совсем другими мыслями. Казалось, Локи был смущён тем, что кто-то так безраздельно в него поверил, а я… Я была удивлена той стороной многоликого хитреца, которую, возможно, никто до этого и не видел прежде. И она мне безумно нравилась. Так, что теперь я любила горделивого аса ещё сильнее. Любила? Да. Пора было признаться себе в этом. Я полюбила высокомерного насмешливого наглеца ещё там, в галереях Вальхаллы, когда он смотрел на меня надменно и недоверчиво, приняв за валькирию или, может, прислужницу. Так что теперь мне выпало несколько восхитительных минут беззаветной влюблённости, счастья и покоя.

Мы вошли в просторный красивый зал, значительную часть которого занимал длинный стол из незнакомого мне тёмно-красного дерева. По одну сторону от него мерно трещал большой камин, показавшийся мне чудесно уютным. Вокруг висели искусно расшитые тканевые полотна, шкуры животных и разные безделицы, предназначения которых я не знала. Почти всю противоположную стену занимало диковинное и редкое оружие, привезённое, должно быть, их дальних краёв. Каменный пол устилал звериный мех, в котором моя маленькая ступня утопала по щиколотку. Сделав первый шаг, я посчитала кощунственным ступать на него грязной обувью и легко скинула её в дверях. Дальше я шла уже босой. Хозяин палат удивлённо и немного насмешливо глядел на меня, стоя неподалёку в сапогах, и я лишь смущённо улыбнулась. Взгляд мужчины скользнул по моим ножкам, и зрачок его медленно расширился, делая тёмные глаза ещё более завораживающими. Устоять перед ним казалось невозможным и бессмысленным.

Я покраснела и игриво приподняла ресницы, хитро глядя на своего жениха. Не то чтобы я намеренно использовала врождённую женскую обольстительность подобно Фрейе или Сив, но в обществе бога огня во мне всё больше пробуждалась женственность, и, раз в скором времени мне предстояло стать супругой и любовницей, было бы глупо, наверное, её стыдиться. Поэтому если я и заигрывала со своим собеседником, то делала это бессознательно, стихийно, повинуясь зову природы. Мы сидели рядом, но пока ещё друг напротив друга через короткий край стола, иначе представлялось совершенно невозможным вести беседу. Растерянно сложив ладони на коленях, я осматривала зал, пока слуги ловко накрывали на стол, уставляли его золотыми блюдами и кубками, приносили золотые сосуды и приборы, и всё вокруг было таким золотым, что начинала кружиться голова.