Двуявь

– Так… А в доме есть какой-нибудь задний двор с отдельной калиткой? В парадную дверь ломиться – особого желания нет.

– Калитка есть, пропускает только своих.

– Тебя в том числе?

– Естественно. Но что толку? На территории – охрана, «пустышку» стопудово пасут. Да и вообще, не факт, что амулет при нём – постоянный контакт не нужен.

– То есть амулет могли прилепить к «пустышке», настроить, потом опять отодрать и засунуть в сейф? Понятно. Но всё равно на этого доходягу надо взглянуть поближе, так что придётся ехать.

Он, впрочем, понимал, что в нынешнем виде план больше похож на самоубийство. Оставалось только надеяться, что по пути в посёлок озарит какая-нибудь идея или подвернётся неожиданный козырь. Если, конечно, вообще существуют козыри, способные побить Кузнецова-старшего в его собственном логове…

Римма, похоже, испытывала те же сомнения:

– Надо подготовиться – хоть пару «змеек» захватить, что ли…

– Согласен. А где достать?

– Есть тут один человечек, на рынке крутится.

– Что ж, давай навестим.

Поднявшись из-за стола, они вышли на улицу – и застыли от неожиданности.

На небе светило солнце, и это был уже не случайный луч, продравшийся сквозь слой облаков, а полновесный золотой диск на широкой синей прогалине. Глаза окрестных домов сверкали, зайчики прыгали по стёклам автомобилей, искрился мокрый асфальт. Прохожие сладко жмурились; остатки листвы на деревьях вновь подкрасились жёлтым, а водочный ларёк кокетливо подмигнул.

– Как классно! – сказала Эля. – Теперь, может, ещё потеплеет…

– Угу, – пробурчала Римма, – и лето наступит к Новому Году. Хватит трындеть, у нас дел полно.

Она повела их вдоль бетонной ограды рынка – но почему-то не к центральным воротам, а в противоположную сторону. Марк поинтересовался:

– Это что за хитрый манёвр?

– Тут примерно как с папашкиным домом – проще зайти через чёрный ход.

Они дошли до угла, свернули, огибая торговую территорию. Марк краем глаза прочёл заборную надпись, сохранившуюся с прежних времён: «Кто болеет за «Спартак», у того стоит ништяк!» Оставалось надеяться, что теперь, когда «Спартак» пребывает в неизведанных далях, у автора по-прежнему всё в порядке.

Наконец они оказались-таки у цели – одна из секций в заборе отсутствовала, а поблизости отирался пацан с нагловатой физиономией. Римма поманила его и о чём-то тихо спросила. Эля тем временем подёргала сыщика за рукав:

– Не ходи туда с ней, пожалуйста! Будет плохо, я чувствую!

– Эля, – Марк устало вздохнул, – может, всё же домой поедешь? Если боишься, зачем с нами увязалась?

Она надулась и не ответила. Пацан, окончив переговоры с Риммой, окинул гостей оценивающим взглядом и мотнул головой – за мной, мол, не отставайте. Они шагнули в проём.

***

Часть крытого рынка, куда их завёл новоявленный проводник, была давно и безнадёжно заброшена. В прошлой жизни тут распродавали самое убогое барахло почти по оптовым ценам, но после Нуля, когда челночный бизнес зачах, оставшиеся торговцы перебрались в центральные ряды, как белые люди. Задворки же теперь напоминали площадку для съёмок бездарной антиутопии – в полумраке громоздились пустые металлические контейнеры, из чрева которых тянуло сыростью; бродило гулкое эхо, в асфальте зияли трещины.

– Ждите, – сказал пацан и исчез в боковом проходе.

Гости настороженно озирались. Контейнерный лабиринт здесь чуть расступался в стороны, словно расколдованный лес, и сквозь него тянулась длинная просека с плесневеющими прилавками.

Похоже, люди тут появлялись периодически – за ближайшим прилавком Марк разглядел невысокий раскладной столик и две хлипкие табуретки. Если отвлечься от остальных декораций и от того, какой сейчас год на календаре, можно было даже представить, как чернявые коммерсанты, сидя тут и краем глаза присматривая за продавцами, играют в нарды и лениво переговариваются гортанными голосами…

– Ага, – сказала Римма, – ну наконец-то.

Из проёма между двумя контейнерами выбрался рослый тип со спортивной сумкой через плечо – остановился у столика, оглядел визитёров поверх прилавка, цокнул языком и сказал:

– Ну надо же! Госпожа Кузнецова лично…

– Давай без предисловий, Бабай, – брезгливо перебила она, – мне некогда. Интересует ассортимент. Есть что – показывай, нет – мы сваливаем.

– Не суетись, всё будет.

Внешность Бабай имел пролетарски-благонадёжную – косая сажень в плечах, простецкое лицо, светло-русые растрёпанные вихры. Впечатление, правда, смазывали гаденькие глазёнки.

Он не спеша поставил сумку на столик, расстегнул молнию. Спросил:

– Имеются конкретные пожелания?

– Одна «трещотка», три «змейки».

– Насчёт этого – без проблем, даже скидочку сделаю почётным клиентам, – коробейник подмигнул и осклабился. – Эксклюзив посмотреть не хочешь?

– Какой эксклюзив?

– А вот.

Он осторожно извлёк довольно крупную «змейку», свёрнутую в тугое кольцо, – только не зелёную, как обычно, а угольно-чёрную. Римма, присмотревшись, спросила:

– Это что ещё за новые веяния? Никогда такого не видела.

– Говорю же – штучный товар. Применяется, если объект попался особенно заковыристый…

– Конкретнее, Бабай. Не тяни резину.