Двор Ураганов

Сегодня, на третий день моего присутствия на борту плавучей цитадели, я исхитрилась увидеться с камердинером в своей спальне под тем предлогом, что мне необходимы румяна и мази, забытые в каюте «Невесты в трауре».

– Флагманское судно огромно, даже не считая всех кораблей на периферии, которые к нему прикреплены, – вздохнул Клеант. – В этом лабиринте комната с сокровищами может находиться где угодно.

– Разве что в святая святых? Свой донжон Бледный Фебюс почти никогда не покидает, – предположила я.

– По тем сведениям, что у меня есть, моряки «Ураноса» не имеют туда доступа. Только Гюннару разрешено входить в башню…

– Так же как и избранной после подвига фаворитке, которая последующие двадцать четыре часа проводит с капитаном. – Мне необходимо стать следующей.

Клеант пристально посмотрел на меня:

– Ты была на волосок от смерти во время морского сражения. Кто знает, что придумает Бледный Фебюс в следующий раз?

– Невозможно предсказать, что родит его коварное воображение. Нужно готовиться к худшему.

– Чем я могу помочь тебе, Жанна?

Звук моего настоящего имени, произнесенного Клеантом вслух, взволновал меня, его манера говорить, растягивая губы под усами, тронула. Сегодня впервые он улыбнулся мне, тот, кто с самого начала путешествия сохранял суровую серьезность. Клеант напомнил Валера, старшего из моих братьев, грубого и строгого внешне, но мягкого под своим защитным панцирем.

– Ты хорошо питаешься? Спишь? – осведомился он.

– Блюдо из каши и вареной рыбы, которую подали в спальню, было сытным, хотя и немного безвкусным, а кровать комфортной, – уклонилась я от прямого ответа.

Я не собиралась рассказывать Клеанту, что теперь перед сном мне требовался один шарик дурмана и капля волшебной настойки. Я предварительно протестировала эту смесь на корабельной крысе, чтобы проверить, выживет ли она. Привлеченный остатками черствого хлеба, пропитанного эссенцией, грызун провалился в долгий сон, а позже проснулся свежим и бодрым, как и я после употребления зелья Эмины.

– Восхищаюсь твоим мужеством, – прошептал Клеант. – Ты одного возраста с моей дочерью, но, несмотря на молодость, такая же храбрая, как самый опытный командующий Фронды.

Его легкая улыбка под усами исчезла, уступив место серьезному выражению лица. Я рассматривала осунувшиеся черты, впалые при свете лампы щеки – он сам в какой тайной борьбе получил опыт? До сегодняшнего дня мы обменивались лишь короткими фразами на лету, находясь в постоянном напряжении. Клеант знал кое-что о моем прошлом, я же ничего не знала о нем.

– Храбрая только благодаря отваге тех, кто начал борьбу до меня, – тихо ответила я. – Благодаря моим родителям. Моему наставнику де Монфокону. Коммандующей Зефирине. И тебе.

– Золото, обещанное Фрондой на Мартинике… – вспомнил камердинер при упоминании имени командующей. – Боюсь, оно не поможет в общении с Бледным Фебюсом. Вспомни: он едва взглянул на те сорок тысяч золотых луидоров, что ты ему принесла. – Клеант тяжело вздохнул. – Когда я нанялся на борт «Невесты в трауре» в Нанте, Фронда поставила передо мной четкую цель: помочь тебе завербовать Бледного Фебюса. Но чем больше я узнаю его, тем больше сомневаюсь, что это возможно. Чем еще можно мотивировать человека, если ни справедливость, ни слава, ни трансмутация, ни богатство его не интересуют?

– Зрелищем.

– Прости?

– Он оценивал избранниц больше по их подвигам, нежели по количеству принесенной ими добычи. По его собственному признанию, испытания, которые он придумывает, совершаются не для его обогащения, а для его развлечения.

Клеант молча кивнул. Как и я, он начал понимать очевидное: нельзя принимать в Народную Фронду существо, упивающееся чужой болью. Вопрос о замужестве отпал. Сейчас как никогда важно найти «El Corazón», чтобы помешать ему попасть в руки Короля Тьмы. Вот единственная цель нашего присутствия на цитадели.

* * *

Седьмой день на борту «Ураноса» и седьмой день блужданий по его нескончаемым кулуарам. Франсуаза продолжала вести в своей спальне жизнь овоща, Прюданс слишком пуглива, чтобы сопровождать меня в моих экспедициях, а Поппи слишком занята преследованием Зашари и надеждой поймать его улыбку.

Ну и в чем смысл свободных перемещений, если в них мало проку? Все двери, за которые я заглядывала, вели в пустые комнаты или кладовки с зерном. Под каждой верхней палубой располагалась нижняя, серой монотонностью убегавшая на десятки метров вперед. Каждый встречный взгляд непременно избегал моего.