Двое строптивых

Отдавая дань справедливости, отметим, что одинаково виновны были обе стороны: объявлять латинян ангелами, а турок — дьяволами, значило бы искажать историческую действительность. Те и другие громоздили друг на друга различные вины, объявляли свои действия ответом на враждебную акцию другой стороны и так далее.

К вечеру достигли Коса, временно остановились, вызнали новости: действительно, и здесь видели флотилию турок, даже попалили им в ответ из замковых орудий; оценив погоду и безоблачное небо, адмирал дал приказ отправляться дальше, по звездам; пустил вперед легкие бригантины, за ними шла каракка со "столпом" на борту, потом уже галеры. У румпеля стоял невыспавший-ся Джарвис и временами позевывал, отдавая приказания насчет курса бригантинам. Сигналы передавались с помощью факелов, и это чем-то напоминало азбуку Морзе.

…Торнвилль стоял рядом с Джарвисом и не мог скрыть своего восхищения, глядя, как тот выкраивает путь по звездам.

— Роджер, как ты это делаешь?

— Ничего тут сложного нет, пока глаза видят. И ты, если б захотел, живо выучился. А это небо я за столько лет уже наизусть знаю…

На заре добрались до цели. В рассветной дымке было видно, что серая громада Петрониума окружена множеством мелких турецких суденышек, а башни замка окутаны пороховым дымом. Временами из бойниц вырывался пушечный огонь. На двух самых высоких башнях цитадели — Итальянской и Французской ("сестре" родосской башни Найяка), стоявших бок о бок, развевались полотнища знамен ордена и д’Обюссона. Стоявшая на выступе в море Английская, она же Львиная, башня чаще всех подвергалась обстрелу османов, но и сама отвечала часто и исправно.

Казалось, за осажденных можно не беспокоиться. Немец Генрих Шлегельхольт, рыцарь и архитектор, построивший эту твердыню в начале XV столетия, сработал на совесть. Да и впоследствии рыцари-иоанниты немало потрудились для совершенствования обороны замка, включая и д’Обюссона, "одевшего" его новыми бастионами и приказавшего прорыть вокруг замка канал, куда могли бы заходить орденские галеры и более мелкие суда прямо под защиту мощных стен и стоявших на них орудий.

И все же иоанниты, подоспевшие на помощь, приготовились к бою. Они дружно облачились в одеяния кровавого цвета с белыми крестами, как предписывал старый устав, дабы видом своей пролитой крови не смущать ни братьев, ни себя. Казалось, совсем скоро начнется схватка врукопашную. Однако самого факта появления орденской флотилии хватило, чтоб турки-захватчики бросились, можно сказать, врассыпную.

Вслед за ними, точно легкие охотничьи собаки, ринулись галеры Петрониума, а великий адмирал тут же послал и свои галеры, чтобы взять противника "в клещи", но каракку в дело не ввел, только велел развернуть бортом к мятущемуся противнику и дать хороший залп. Затем, согласно новому приказанию, Джарвис ловко развернул судно другим бортом к османам, и последовал еще один бортовой залп.

"Чихали" пушчонки и фальконеты галер. Еще какое-то время извергали громы Юпитера большие орудия замка. Суденышки турок горели и тонули. Очень многие, пользуясь скоростью хода, ускользнули. Орденская флотилия с победой пристала к замку.

Выслав надежный дозор из замковых галер, великий адмирал распорядился всем отдыхать — после бессонной ночи и треволнений предыдущего, ассамблейного дня. Рыцарство разбрелось по башням своих землячеств. Моряки и простые воины, которым не нашлось места внутри крепости, ложились спать прямо под его стенами (благо, температура позволяла), рабы-гребцы дремали на своих скамьях.

Прямоугольная Английская башня, куда направились Торнвилль, Даукрэй, Грин и Ньюпорт, была сооружена сэром Питэром Холдом и стояла ближе всех к морю. Британцы вмуровали в нее античного каменного льва — гербового зверя своей родины (откуда пошло второе название твердыни — Львиная), и два герба короля Генриха Четвертого Болингброка, первого Ланкастера на троне.

Англичане замка Святого Петра радушно встретили земляков с Родоса, накрыв длинный стол посреди залы, украшенной разного рода оружием, развешанным по стенам. Разговоры-разговоры, попили вина — уж и песни пошли. Торнвилль чувствовал себя в этом собрании не совсем своим, что и понятно. Это давно знавшим друг друга английским иоаннитам было о чем поговорить.

Хорошо, что застолье не затянулось, родосцы полегли спать, а наутро, отоспавшись, Лео решил прогуляться по замку. Обошел его башни, видел каменного змея, завязавшегося узлом и давшего имя круглой Змеиной башне, в которую был вмурован — а также много прочих античных барельефов, разысканных иоаннитами и бережно помещенных на замковые стены.

Льва на Английской башне мы уже упомянули. Также на новом месте жительства угнездился какой-то причудливый сфинкс, а греческие герои продолжали бесконечный бой с крепкими амазонками. Одна из них, уже безоружная, прикрытая лишь слегка по поясу каким-то ошметком, который и одеждой не назовешь, яростно напирала на врага крепкой грудью, замахнувшись кулаком и вместе с тем готовясь ударить ногой.