Читаем Двое строптивых полностью

Сэр Грин охотно помогал вспомнить некоторые строки, когда Лео вдохновенно декламировал:

Коль братья с бесами одной породы,Ну как бесовской им не знать природы?Ведь, черт возьми, слыхали мы стократ,Как брат один попал однажды в ад.В виденье ангел с братом вознеслись,И ангел вверх водил его и вниз,Чтоб все мученья ада брат познал,Но тот нигде монахов не сыскал, —Одни миряне наполняли ад.И ангела так вопрошает брат:"О сударь! Неужель мы столь блаженны,Что не для нас мучения геенны?""Нет, — молвил ангел, — здесь вас очень много".И к Сатане пустилися в дорогу.И видит брат, дойдя: у СатаныХвост протянулся с парус ширины."Приподыми свой хвост, о Сатана! —Промолвил ангел. — Покажи до днаУзилище, монахи где казнимы".И полуверстной вереницей мимо,Как пчелы, коим стал несносен улей,Тыщ двадцать братьев вылетело пулейИз дьяволова зада и в облетОмчали роем ада темный свод.Потом, поспешно прилетев назад,Вползли на место, в сатанинский зад,И дьявол хвост поджал и замер снова.Увидев ада горшие оковы,Покинул брат загробные пределы,И дух его вновь возвратился в телоПо божьей милости, и он проснулся,И, вспомнив сон свой, въяве ужаснулся,Зад Сатаны вообразив себе,И плакал горько о своей судьбе[22].

Гуляки посмеялись от души, так что Фрадэн, верно, долго еще икал от подобного поминания о здравии, а наутро турецкая барка купца Ибрагима Хакима неспешно везла к вражескому берегу всю орденскую делегацию.

В состав делегации кроме Лео Торнвилля входило несколько человек: рыцарь Дюпра, орденский врач с помощником, а также представитель казначейства — рыцарь, назначенный заместителем отсутствовавшего на острове "столпа" Германии Иоганна Доу. Эту компанию дополняла пара сарджентов и тройка канцеляристов из "языка" Испании — своеобразного орденского "министерства иностранных дел".

Молодой рыцарь — француз по происхождению, как можно было догадаться уже по фамилии, — оказался сотоварищем Торнвилля по злоключениям в Османской империи, окончив те же "университеты". Двое бывших пленников быстро сошлись, хотя о прошлом ни тот, ни другой особо распространяться не желали.

Купец Хаким был весел и преисполнен оптимизма. Отправка крестоносцев с Родоса к османам — это его собственная задумка, получившая полное одобрение начальства. По большому счету никто из посланных вовсе не был нужен в Ликии, однако цель-то у нехристей была иная — затянуть переговоры и под этим соусом поразведать и напакостить как можно больше. Возможно даже, кого и переманить на турецкую службу.

Пока плыли, купец предложил иоаннитам и Торнвиллю трапезу, от которой те не отказались, а уж за трапезой-то купец и начал прощупывать почву. Гяуры[23], к сожалению, были немногословны, но турка это не волновало: главное — начать, успех ведь не достигается сразу, а времени впереди предостаточно.

"Посольство" застряло в Ликии надолго, а главным его успехом было улучшение положения заключенных. Их, как и было обещано турецкой стороной, стали содержать в относительно неплохих условиях, работать не заставляли, однако многие были больны, причем некоторые столь серьезно, что находились практически при смерти. Пару рыцарей и шесть простых христиан пришлось удалить из списка, как уже скончавшихся.

Благо врач с ассистентом рьяно взялись за дело, сделали даже пару операций, однако медикаментов не хватало. Они, правда, имелись у турок, но за людоедскую цену, с которой, естественно, пришлось согласиться.

Скрупулезный немец из финансового орденского ведомства вел нелегкие переговоры по сумме оплаты, которую османы никак не хотели уменьшать, несмотря на убыль в пленниках. Однако прославленная немецкая педантичность преодолела кучу турецких хитростей.

Ликийский паша — кстати, по происхождению итальянец — принимал орденское посольство радушно, но радушие это было вызвано больше политической необходимостью, нежели собственным добросердечием.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза