Дверь в никуда

— Что значит: как бы? А на самом деле?

— На самом деле любые действия души можно проследить по всплескам активности мозга. И стоит усыпить тело, например вколоть снотворное, как это состояние исчезает. В общем, это не особый мир, не реальные путешествия, а форма восприятия. И не обязательная: вот Андрей Печковский тоже телекинетист, но входить в изнанку мира он вообще не способен. Даже с помощью Тепе. Так что твои способности для нас очень интересны. Пойдем, я тебе покажу лабораторию.

Лабораторная техника, по правде сказать, не произвела на Никиту большого впечатления. Внутренне усмехаясь, он вспомнил посещение Политехнического музея в своем веке. Как эффектна внешне была техника века девятнадцатого, с ее желтым блеском округлых медных и латунных деталек, белым холодом полированной стали, сложнейшими узорами шестеренок, тяг, кривошипов и рычагов, черными изгибами чугунных рам и золотом гравировок. И какими убогими, невзрачными выглядели приборы его века, с унылыми серыми ящиками корпусов, однообразными шкалами и кнопками. И плевать, что по своим функциям, по внутреннему строению, эти приборы куда как превосходили старинные. Для человека, видящего только внешность, не способного умственным взором просмотреть внутреннюю сложность, примитивная старина выглядела куда привлекательнее. Да взять и современный, двадцать второго века, компьютер — Никита уже успел достаточно познакомиться с ними. Кристаллический моноблок, включающий в себя и процессор, и память, и устройства дистанционной связи, и источник энергии. А поверхность совмещает в себе и голографический экран, и сенсорную панель, и звуковой вибратор, и микрофоны, телекамеры, и черте-еще-сколько всяких датчиков, вплоть до собачьего нюха. Но не только снаружи — камень камнем, а даже если и расколоть — плита плитой. Одно слово: керамика. Рассмотреть же сложнейшую внутреннюю структуру, позволяющую этой керамической плите делать, кажется, все на свете, невозможно не только глазами, но и пожалуй электронным микроскопом. Справляется с этим только рентгеноструктурный анализ.

Вот и приборы в лаборатории — простые ящики и шкафы, даже без шкал и кнопочек, привычных в 20-м веке. Штанги и выступы датчиков, ниши для вложения образцов на анализ. Но для профана, которым был Никита, истинная сущность этих невзрачных ящиков осталась скрытой. А работа с приборами сводилась к обычному сидению у экранов компьютеров. Ничего особенного. Ни таинственных звуков и писков из фантастических фильмов прошлого, ни мигания сотен лампочек, ни бульканья цветных жидкостей в прозрачных трубках и шипения клубов пара в колбах. Почти ничем не отличается от обычной канцелярской работы. В общем, нисколько не похоже на американские фильмы с роботами и звездолетами. «Кин-дза-дза» пожалуй ближе была бы, но без грязи и ржавчины. Ничего интересного в целом. Единственное, в чем он убедился, так это что исследования были вроде не кустарными. Куда более интересными оказались для Никиты разговоры с сотрудниками лаборатории.

Когда Никита заявился домой к ужину, Аня завела разговор:

— Я пыталась найти работы по информационному резонансу. Но ничего не нашла, кроме нескольких теоретических работ с невероятной математикой. Ничего мне понять не удалось. Тебе не рассказали, что это такое, на простом уровне? Интересно, с кем ты связался. И вообще, расскажи о впечатлениях. Мне интересно — я впервые услышала о таких исследованиях.

— Что такое информационный резонанс?…

— Это главный теоретик нашей лаборатории Шурик Талалай — Ербол представил Никите долговязого кудряша — Он совершенно гениален и достаточно безумен, чтобы его теории не могли быть неправильными. К сожалению, никто кроме него эти теории не понимает пока.

— Не клевещи, Ербол! — Шурик протянул Никите руку и улыбнулся великолепным белым оскалом, став совершенно похожим на большого веселого пуделя — Прекрасно понимают еще два теоретика кроме меня. Жаль только, что пониманий у нас — три разных.

— Этого великого мага зовут Никита, он куда сильнее Тепе и бывал в параллельном мире. — теперь от представления Ербола настало время краснеть Никите, если бы он умел это делать — Нам очень нужно привлечь его в лабораторию. Постарайся его заинтересовать, расскажи о теории. Только очень просто — он родился в 20-м веке. И учился там же. А у нас он всего несколько месяцев.

— Ну и задачка: объяснить то, чего сам не понимаешь, тому, кто не знает элементарных вещей! — рассмеялся Шурик — На уровне два века назад то, что по уровню на век вперед, не меньше. Ну, попробую, может и сам пойму что.

Собственно теории как таковой нет, есть два практически несвязанных куска. Один примыкает к физике вакуума — я пытаюсь найти физические основы действия магии. Это некоторое продолжение теории Ван-Миллигана. Ты наверное не слышал о ней.

— Я рассказывал. — быстро сказал Ербол.