Дверь в лето

— Все — по первому разу?

— Да, ваша честь.

— Тридцать суток или освобождение под залог. Следующих.

Нас начали выталкивать, но я не двинулся с места.

— Одну минуту, Судья…

— Что? Вы чем-то недовольны? Виновны вы или не виновны?

— Гм, я, право, не знаю, ибо мне не ведомо, что я такого сделал. Видите ли…

— Вы хотите обратиться к адвокату? Я помогу вам связаться с ним, и он может опротестовать мое решение. Срок апелляции — шесть дней с момента вынесения приговора… это ваше право.

— Гм, не знаю. Может быть, я выберу освобождение под залог, хотя не уверен, что мне этого хочется. Чего я в самом деле хочу, так это получить от вас совет, если вы будете так добры.

Судья сказал приставу:

— Вызовите остальных. — Потом повернулся ко мне. — Бросьте. Мой совет вам наверняка не понравится. Я довольно давно на этой должности и до тошноты наслушался всяких слезных историй.

— Честное слово, сэр, от моей вас не стошнит. Видите ли, я только вчера вышел из Санктуария и…

Он глядел на меня с искренним отвращением.

— А, так вы один из этих? Хотел бы я знать, о чем думали наши деды, сбрасывая своих подонков на наши головы и шеи. Они, наверное, считали, что нам будет недоставать людей… особенно тех, кто и в свое-то время немного стоил. Хотел бы я отправить вас обратно в ваш затертый год, чтобы вы объявили там всем и каждому, что будущее отнюдь не усеяно, повторяю, не усеяно золотом. — Он вздохнул. — Хотя, я уверен, что толку от этого было бы мало. Ну, ладно, что вы от меня хотите? Дать вам еще шанс? Но ведь не пройдет и недели, как вы снова очутитесь здесь.

— Не думаю, судья. У меня достаточно денег, а потом я найду работу и…

— Вот как? Так почему же, если у вас есть деньги, вы бродяжничаете?

— Мне даже слово-то это незнакомо.[27]

Я пустился в объяснения. Когда я помянул про то, что меня обчистила “Главная”, он резко ко мне переменился.

— Свиньи этакие! Они и мою мать обманули, а ведь она платила взносы целых двадцать лет. Что же вы раньше об этом не сказали?

Он достал карточку, что-то написал на ней и сказал:

— Отнесите это в контору по использованию трудовых ресурсов Если они не найдут для вас работы, приходите ко мне после полудня. Только не бродяжничайте больше. Это не только порочно и преступно, но и опасно — можно нарваться на зомби-вербовщика.

Вот так я сподобился крушить новехонькие автомобили. Я не ошибся, поставив поиски работы на первое место. Человеку со счетом в банке везде рады — даже копы его не трогают.

Кроме того, в западной части Лос-Анджелеса, которую еще не затронула Большая Стройка, я нашел приличную и недорогую комнату. Похоже, что раньше она называлась встроенным шкафом.

Мне не хотелось бы, чтобы вам показалось, будто 2000 год нравился мне меньше, чем 1970-й. Этот год мне понравился, равно как и 2001-й, наступивший через пару недель после моего пробуждения. Несмотря на приступы острой ностальгии, я считал, что Большой Лос-Анджелес начала третьего тысячелетия — самое замечательное место из всех, где мне довелось побывать. Весь он был крепкий, чистый и очень деятельный, хотя и был наводнен толпами… и разросся до совершенно титанических размеров. План Большой Стройки радовал сердце любого инженера. Если бы еще городские власти смогли лет на десять приостановить иммиграцию, они живо бы справились с жилищной проблемой. Но, поскольку такой возможности не было, им приходилось делать все возможное, мирясь с толпой, что валом валила со стороны Сьерры. Кстати, возможности их были невероятно велики и даже неудачи их были величественны.

Честное слово, стоило проспать тридцать лет, чтобы проснуться в такое время, когда люди победили простуду и никто больше не маялся насморком. Мне это говорило больше, чем исследовательская колония на Венере.

Две перемены поразили меня больше всего — одна великая, другая маленькая. Великая — это, конечно, открытие антитяготения. Еще в 1970 году мне приходилось слышать об экспериментах с гравитацией в Бэбсонском институте, но не думал, что из этого что-нибудь получится. Так оно и вышло — теоретическое обоснование антигравитации разработали в Эдинбургском Университете. Еще в школе я привык думать, что с гравитацией ничего нельзя поделать, потому что она — свойство самого пространства. Так вот, они просто изменили пространство. Местно и временно, как раз настолько, чтобы сдвинуть что-нибудь тяжелое. Пока это было возможно только на Матушке-Земле, так что для космических полетов пользы не было никакой, но я готов был держать пари, что в 2001 году антигравитация выйдет в космос. Я узнал, что для подъема тела надо приложить довольно много энергии, и для опускания тоже. Кроме того, часть энергии шла на поддержание тела в воздухе, а то получится шшшш! — Бах! А вот на движение в горизонтальной плоскости, скажем из Сан-Франциско в Большой Лос-Анджелес, энергии совсем не требовалось — груз скользил куда угодно, словно конькобежец на длинной дистанции.

Здорово!