Двенадцатая нимфа

— Дети так и рассказывали: пять или шесть, — сказал Бьёрн. — Смотрите: вон те две струйки дыма, выходят как будто из одной и той же горы — между ними расстояние слишком маленькое. И не поймёшь, один это вулкан или два.

Между мужчинами завязался спор по поводу количества вулканов и особенностей здешней горной системы, а они тем временем всё шли и шли куда-то. Как вдруг Вальтер остановился, словно бы что-то забыл.

— Господа, — сказал он. — Вы разве не замечаете одного совершенно невероятного обстоятельства?

— Какого? — спросил Лаэрт.

— Какого? — спросил Бьёрн.

— Мы оказались в некоем непонятном мире. Возможно, это параллельное пространство, но у нас нет никакого страха по этому поводу!

— А разве непременно должен быть страх? — спросил Бьёрн.

— Конечно! Наши древние предки, ещё во времена каменного века и дремучей дикости именно это самое должны были и чувствовать всякий раз, когда перемещались в новое пространство. Ведь они были бродячими охотниками и собирателями, и им приходилось постоянно менять свои стоянки. А при таких переменах всякий раз возникали опасения: неизвестно, какие племена там живут, неизвестно, какие звери или силы природы…

— Да, это странно, — согласился Лаэрт. — Чувство умиротворённости — вот то, как я бы охарактеризовал свои собственные ощущения на данный момент.

— Может быть, это специфическое воздействие каких-то растений, чей запах мы сейчас вдыхаем? — предположил Бьёрн. — Однажды, когда я был на своём учебном паруснике на экваторе в Новой Гельвеции, я столкнулся с подобным явлением — я тогда прогуливался со своими курсантами по прибрежным джунглям…

Они шли всё дальше и дальше по тропинке, которая уводила их всё дальше и дальше от дугообразного моста и пещеры.

Селение, которое они увидели в глубине долины, состояло из одноэтажных каменных домов, каждый из которых представлял собою маленькое чудо архитектуры: то какие-то башенки, то колонны, то статуи, то арки, то карнизы — у каждого дома непременно было своё отличительное свойство, которое выделяло его на фоне других домов. Люди, бродившие по улицам в длинных белых одеждах, расшитых какими-то геометрическими узорами, были, судя по всему, заняты своими повседневными делами. Увидев пришельцев, они останавливались в изумлении и смотрели на них, лишь изредка обмениваясь какими-то замечаниями на своём непонятном языке.

— Если не считать одежды, то по внешнему виду они от нас ничем не отличаются, — проговорил вполголоса Лаэрт.

— Господа, мы вас приветствуем! — категорически заявил Бьёрн и снял с себя шляпу.

Лаэрт ничего не сказал, а только помахал всем рукою.

Вальтер тоже сдержал эмоции и лишь поклонился, сняв шляпу.

Кто-то из местных жителей взял у него из рук шляпу и показал всем золотое изображение головы змеи, которое было прицеплено к шляпе в виде кокарды. Некоторое время люди с изумлением разглядывали шляпу и то, что на ней было, но потом с почтительными поклонами вернули головной убор его владельцу.

Через какое-то время Вальтеру, Бьёрну и Лаэрту пришлось остановиться, потому что их окружили довольно плотным кольцом… Их о чём-то спрашивали — вполне дружелюбно, но ответить на эти вопросы было невозможно, и поэтому создавалось впечатление какого-то недоразумения.

— Какая жалость, что среди них нет переводчика, — пробурчал с досадою Бьёрн.

— Среди нас всегда найдутся переводчики, — ответил чей-то женский голос из толпы.

— Ну, слава богу! — обрадовался Бьёрн. — Хоть один человек нашёлся!

— Я не одна, — ответила женщина. — Такие, как я, есть ещё. Мне всегда очень нравилось делать с нашими детьми экскурсии в ваш мир и смотреть самой, как вы живёте и детям нашим показывать. Вот и пришлось выучить ваш язык.

— И как вам наши порядки? — спросил Лаэрт.

— У нас разные мнения насчёт вашего мира. Некоторым он нравится, а некоторым — нет. Но большинство не понимает его вовсе. Идёмте, я проведу вас к нашим старейшинам…

Проснулся Вальтер уже утром. И сразу же вспомнил: он под арестом. Яркий солнечный свет проникал в камеру через небольшое решётчатое оконце под потолком, но и этого было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть того, кто сидел перед ним на стуле.

Это был всё тот же Меценат. Толстый, обрюзгший. Чёрные глаза хищника, одновременно подёрнутые паволокой какой-то мечтательной грусти. Крючковатый мясистый нос. Копна синих волос.

— Спим? — спросил он вполне миролюбиво. — А я вот уже на ногах. С утра работаю и работаю: делаю деньги.

— Деньги? — спросил Вальтер, не вставая со своего ложа. — Зачем вам столько?

— Денег много не бывает, — ответил Меценат. — Туда заплати, сюда заплати, вот и получается, что нужны всё новые и новые денежные поступления.

Вальтер спросил:

— Признайтесь хотя бы сейчас: ведь это же враньё — то, что вы мне рассказывали про ваше происхождение из бедной семьи, про голод и холод, которые вы претерпевали… Ведь вы же мне врали, так же?

Меценат удивился:

— Да какая вам разница? Врал или не врал? Вы сейчас должны думать о себе.

— Вот то-то и оно: вы никогда не говорите правды и всегда лжёте.