Двенадцать несогласных

Впрочем, к окончанию университета, о котором она так мечтала, Наташа уже знала, что в университете только сдает экзамены, а учится за пределами университетских аудиторий. Она сорвала при входе в главное здание стикер с портретом Михаила Ходорковского, недавно посаженного в тюрьму. Ходорковского ей было жалко: у него был благотворительный проект «Открытая Россия» – образование для провинциальных детей, и она, девочка из города Хынчешты, слишком хорошо знала, каким чудом в ее маленьком городе стала бы одна из организованных Ходорковским школ, если бы город был российским, а не молдавским.

На митингах в поддержку Ходорковского в Москве у Басманного суда Наташа преодолела жгучий стыд, когда надо было в первый раз развернуть плакат и стоять с плакатом на виду у всех. Еще на этих митингах она познакомилась с Мариной Литвинович. Еще подружилась с молодыми правозащитниками и стала организовывать с ними молодежное движение «Я думаю», цель которого была – думать. Они устраивали митинги, с одной стороны, и с другой стороны – лекции в Высшей школе экономики, на которые приглашались лучшие в стране экономисты вроде Андрея Илларионова, любимые писатели вроде Виктора Шендеровича.

На одном из митингов «Я думаю» Наташа познакомилась с журналисткой Евгенией Альбац, которая стала приглашать Наташу с друзьями каждый вторник к себе домой на ужин. Они разговаривали. Они ели приготовленную Альбац вкусную еврейскую стряпню – форшмак, имбирлах – и разговаривали с оппозиционными политиками, журналистами и экономистами, которых Альбац, пользуясь журналистскими связями, приглашала «поговорить с детьми».

Однажды вечером завсегдатай этих вторничных посиделок, один из руководителей «Открытой России» Осовцов отозвал Наташу в сторонку и спросил:

– Ты хотела бы работать в «Открытой России»?

– Ну, – Наташа попыталась сохранить хладнокровие, – наверное, мне было бы интересно.

– Тогда приходи завтра на Колпачный, поговорим, – резюмировал Осовцов и пошел прочь, опираясь на свою знаменитую палку с серебряным набалдашником. А Наташа вышла на лестницу, подождала, пока Осовцов уйдет, и раз пятьдесят треснулась лбом об стену от восторга, потому что работать в «Открытой России» – это была мечта поглавнее мечты учиться в Московском университете.

Трик-трак! Дверь пересыльной камеры в аэропорту Домодедово открылась, пограничный офицер ввел еще одного депортируемого таджика и снова запер дверь. Таджик был в тренировочных штанах, в майке и в тапочках, несмотря на декабрьский холод. Наташа подумала: «Ой, у меня же нет никакой теплой одежды! У меня же вся теплая одежда осталась в Москве!» На всякий случай улыбнулась таджику и поздоровалась с ним. Но он молчал. И Наташа вернулась к мысли: «Я замерзну».

В Колпачном переулке был офис принадлежавшей Михаилу Ходорковскому компании «ЮКОС». И офис благотворительной организации «Открытая Россия» тоже был там. А мерз на Колпачном Илья Барабанов, который влюбился в Наташу еще во время митингов «Я думаю», совсем потерял голову во время вторничных посиделок у Альбац, а теперь мерз под окнами «Открытой России» и ждал, пока Наташа окончит работу. Наташа отказывалась понимать, что Илья влюблен в нее, считала Илью просто своим другом, выходила из офиса, шла с Ильей пить кофе и по-дружески рассказывала ему про серьезный роман, который происходил у нее тогда с известным политиком оппозиционного толка. Илья слушал и умирал от отчаяния. Но все равно приходил на Колпачный, все равно мерз и все равно слушал Наташины откровения, как лучшая подружка.

Через пару месяцев после начала Наташиной работы счета «Открытой России» были арестованы: государство планомерно пожирало «ЮКОС», и в конце концов дело дошло до юкосовской благотворительной программы. Осовцов честно сказал Наташе, что денег больше не будет, предложил уйти или, если есть возможность, довести образовательные проекты до весны, до конца учебного года. Одновременно Осовцов сказал, что готовится Гражданский конгресс, международная конференция, где будут оппозиционные политики и правозащитники. И что можно поработать на Гражданском конгрессе пресс-секретарем. Из Гражданского конгресса выросла коалиция «Другая Россия». Через несколько месяцев «Другая Россия» поделилась на политическое и правозащитное крыло. Политики Каспаров, Касьянов и Лимонов принялись организовывать Марши несогласных. Правозащитники ворчали, что нельзя, дескать, участвовать в одних маршах с Лимоновым до тех пор хотя бы, пока на его знаменах красуются пролетарские серпы и молоты, похожие на свастику, и пока на сайте его партии красуется программа 1993 года, где черным по белому написано, что либералов надо вешать.

На одной из конференций «Другой России» с участием Каспарова давнишний, еще с пикетов в поддержку Ходорковского, Наташин друг Ваня Ниненко встал и спросил у Каспарова прямо, действительно ли ему нравятся свастики и правда ли он разделяет лимоновское желание вешать либералов, раз шагает с Лимоновым в одном строю.