Двенадцать башен

Юй Цзычан, мечтавший о красавице Жаоцуй, довольствовался Вэйчжу. В первое время после свадьбы он испытал большое разочарование, однако постепенно примирился со своей судьбой и успокоился. Супруги стали жить в полном согласии. Как мы знаем, Жемчужина несколько уступала в красоте Лазури, но была по-своему прелестна и вполне могла считаться непревзойденной красавицей, если не сравнивать ее с Лазурью. Обаянием же своим и богатством души она даже превосходила Лазурь. Юй Цзычан хорошо это понимал.

Есть поговорка, которая будет здесь весьма к месту: «Своим сочинением старайся завоевать не Поднебесную, а экзаменатора». Вспомнив эти мудрые слова, давайте продолжим наш рассказ.

Надобно вам сказать, что Юй Цзычан отличался некоторым легкомыслием и был подобен порыву ветра или потоку воды. Юноша всерьез полагал, что его достойны лишь такие красавицы, как Чжао Фэйянь — Летающая Ласточка [290]или Ян Юйхуань — Нефритовое Колечко [291]. Вэйчжу, к его великой радости, ничуть не уступала этим красавицам древности. И понятно, что в душе Юй благодарил тестя, который устроил этот добрый союз, сообразуясь не столько с разумом, сколько с родительским чувством. Итак, молодые супруги жили в любви и согласии и поклялись друг другу никогда не разлучаться, как две рыбы камбалы [292]. Кстати заметим, что муж обещал жене не брать в дом вторую жену или наложницу.

А теперь вернемся к Дуань Юйчану. Вскоре после свадьбы он убедился, что Жаоцуй столь же добра, сколь и красива. В ней было много высших достоинств, как у жен древности, и эта мысль наполняла сердце Дуаня радостью. И все же женские чары не в пример другу вызывали у него беспокойство.

«Красавица жена — все равно что редкая драгоценность, которой обладают по счастливой случайности, — говорил он себе. — Ведь ее может взять какой-нибудь друг — попользуется и вернет мне, или же сластолюбивый монарх — позабавится и отдаст прежнему владельцу. А мне каково будет? Посмею ли я, обладая такой драгоценностью, возвыситься над особой самого государя? Еще в древности говорили: «Вины как будто за тобой нет, но ты прячешь за пазухой яшму» [293]. Словом, бед не избежать: разорят семью, истребят род, а то случится что-нибудь и похуже».

В минуты веселья Дуаня вдруг охватывала тоска, смех его умолкал, лицо становилось грустным. Даже во время игры в тучку и дождик его не покидали тревожные мысли. Лежавшая рядом красавица жена казалась совсем чужой, способной замарать его имя и обесчестить. Жаоцуй, конечно, не догадывалась об истинной причине таких перемен в настроении мужа и все приписывала неудаче, постигшей его на экзаменах. Поста в столице получить не удастся, придется ехать в дальние и опасные края, вот почему муж и страдает, как некогда человек из Ци. Жаоцуй старалась как могла утешить мужа, уверяя, что от судьбы не уйдешь.

— Небо помогает достойным! — говорила Жаоцуй мужу.

Дуань отвечал:

— Жизнь и смерть предопределены судьбой, богатство и знатность — Небом. Если получу должность в окраинных землях, где на каждом шагу подстерегает опасность, значит, так назначено мне судьбой. Умереть за отечество, когда оно в опасности, — долг подданного. Другое тревожит: ко мне, жалкому книжнику, пришли сразу три счастья. А Творец всего сущего предостерегает от излишеств и избытка, которые ведут к бедам, явным и скрытым.

Жена спросила, какие три счастья он имеет в виду.

— Первое счастье — мои таланты, которыми я наделен с детства, не зря прозвали меня «божественным отроком». Второе счастье — успех на экзаменах, а также почет и слава, ему сопутствующие. И, наконец, третье счастье — удачная женитьба. Многие мои друзья, люди весьма благородные, мечтают об этом счастье, но обрести его не могут. Есть такие стихи: «Во время странствий я вдруг забрел в селенье Тонкого Очарования и там увидел реку, по которой плыли утки-неразлучницы». Но увы! Каждое счастье, если оно к тому же в избытке, может разрушить жизнь и породить беды. А у меня сразу три счастья. Потому ждет меня большое несчастье! Что посоветует мне моя госпожа, если со мною что-то случится?

— Не так все страшно, как вам кажется, — проговорила супруга. — Впрочем, чрезмерное счастье действительно ни к чему, а что касается бед, то надо подумать, как их избежать. Если вы об этом уже размышляли, значит, знаете, что надобно делать. Скажите об этом мне, мой господин.

— Надо жить по принципу: «Пользуясь счастьем, довольствуйся бедностью». На мой взгляд, из десяти тысяч способов избежать беды — это единственно правильный. Впрочем, я, может быть, ошибаюсь.

— Объясните, как понимать ваши слова?