Две зари

– Если бы мы не умели этого, держава Ромейская не простояла бы тысячу лет, – ответил Ипатос. – Но мне кажется, что сегодня мы уже слишком долго утомляли слух архонтиссы Елены разговорами о войне, противной женскому разуму и ее доброму сердцу…

Эльга улыбнулась, будто благодаря его за чуткость, но и ей было ясно: греки не удовлетворены объяснениями Святослава и им требуется время подумать.

– Завтра матушка и отдохнет, – молодой князь кивнул. – Я на лов еду с варягами. Не хотите ли со мной? Проедемся, а то от разговоров этих каждый день голова пухнет. Тогда и дело веселей пойдет.

– Несомненно, это большая честь и удовольствие! – при упоминании об охоте Диметрис непритворно оживился. – Архонтисса же сможет провести время за беседой с отцом Ставракием, что, видит Бог, доставит ей немало радости и принесет пользу душе!

* * *

Наутро греки поднялись в непривычно раннее для них время – до зари. Торлейв, явившись спозаранку, увел их вниз по Увозу, к месту встречи со Святославом: тот брал с собой гридей и две варяжские дружины. Слыша на дворе конский топот и шум сборов, Малуша невольно вздыхала. Ей бы радоваться – предстоящий день обещал хоть немного отдыха от суеты, но она уже тосковала, зная, что за весь день не увидит никого из них – ни Святослава, ни Торлейва. Будто два солнца ушли с неба… А может, они задержатся дня на два-три, как не раз бывало. И останется ей считать окорока и яйца для будущих пиров. Малуша мало понимала в переговорах и особенно путалась из-за того, что слушала речи на трех языках, но эти дни, несмотря на усталость, пролетали быстро и были для нее полны жизни. Почти целыми днями она могла тайком наблюдать за Святославом, стоя у стены близ стола с угощеньем; при каждом взгляде на него ее охватывало непонятное волнение, от чего делалось и тревожно, и радостно. С нетерпением она ждала, когда же сбудутся ее мечты – когда она перестанет быть служанкой княгини и появится в этой же гриднице уже среди боярынь: вольных, уважаемых, красиво одетых женщин из родовитых семей. Тогда она ничем не уступит Величане или Держане; родство с княгиней позволит ей занимать место не хуже, ну а красоте ее предстоит в ближайшие годы только расцветать. И тогда даже он, владыка земли Русской, чья мощь будет расти год от года, уже не будет смотреть сквозь нее, будто она всего лишь ходячая подставка для блюд и кувшинов!

На лов уехали Диметрис и Ипатос; третий посол, отец Ставракий, остался в гостевой избе. Около полудня он прислал отрока с просьбой принять его, и Эльга согласилась: она ждала, что сейчас, когда люди Романа и паракимомена Иосифа, присланные обсуждать дела военные, уехали, у нее будет случай поговорить с посланцем патриарха.

– Я был бы рад увидеть также твою невестку, архонтиссу Зою, если будет к тому ее и твое желание, – сказал отец Ставракий, когда Эльга приняла его у себя в избе. – Я должен открыть вам нечто, по воле патриарха, что весьма вас порадует.

– Давненько мы ожидаем от патриарха радостных вестей, – Эльга улыбнулась и кивнула Малуше, чтобы снарядила гонца на Щекавицу за Горяной.

Отец Ставракий был мужчиной средних лет, довольно приятной внешности, с опрятной рыжеватой бородкой, но рано облысевший: лишь венчик волос окружал обширную лысину, однако при этом сильнее привлекали внимание большие, чуть навыкате, умные глаза. Одет он был в длинный голубой камизий, с отделкой из синего узорного шелка на широких от плеча и узких от локтя рукавах, подпоясан тонким пояском. Схожие камизии, которые носили греческие царедворцы, были отделаны куда богаче, но в скромности одеяния пресвитера было особое достоинство, словно бы отсылавшее к чему-то неизмеримо высшему, нежели пышность земных одежд…

– Ты так хорошо говоришь по-славянски, похоже, что этот язык тебе родной, – заметила Эльга; отец Ставракий пришел без толмача. – Ты родом из Фракии? Из Болгарского царства?

– Нет, госпожа, мои предки были переселены в Вифинию из Солуни несколько веков назад – при Юстиниане августе. Они называли себя сагудатами, а ромеи зовут их слависианами. Они живут в стране Никомидийской своими общинами и даже имеют своих священников, хотя, разумеется, давным-давно уже исповедуют Христову веру, как и все жители Романии.

Эльга кивнула: о слависианах она слышала от своего брата Хельги, который двадцать лет назад в Никомедии свел с ними близкое знакомство.

– Но ромеями они себя не считают?

– Ромеи, архонтисса, это не только народ, – улыбнулся отец Ставракий. – Ромеи, как и римляне, – это все, в ком живет дух греческой мудрости и римской доблести. В Ромейской державе обитает множество разных народностей – и греки, и армяне, и сирийцы, и славяне, и болгары. Но все они – ромеи, если почитают Христа и повинуются василевсу.