Две повести

— С тобой хорошо пить касторку, — изо рта выхватываешь. Я же говорю: делом, и спортом, и песнями. Чтобы они вертелись в интересном, как белки в колесе, тогда не останется времени на хулиганство и прочее распутство.

— А время на раздумье ты им дашь? — спросила Антошка.

— Они его сами найдут, когда духовно созреют для такого сложного процесса. А пока наш лагерь держится на интересных заполнителях. Верно, Володимир?

— Им и воровать интересно, — сказал Володя. — Расскажи, как к твоим часам ножки приделали.

— Было дело, — неохотно вспоминал Илья. — Это в первые дни. Еще только притирались. Я лучше разовью свою мысль.

— Нет, ты расскажи о часах, — попросила Антошка.

— Там у нас воришек несколько. Но один особенно вредный. Подлейшая личность, а для пацанов — авторитет. Он и подбил их. Мы за день устали как лошади, заснули. Будит дежурный. Донесение с поста на мосту: трое наших сбежали с какими-то шмутками. Ну, тревога. Сирена воет. Стали проверять, что у кого пропало. У меня — часы. И каптерку почистили, консервами запаслись. А главное не это. Кругом леса, заблудиться могут. Бросились в погоню на мотоцикле, на велосипедах. Совхозные парни помогли. Вернули всех.

— А потом?

— Была линейка, дали им жару. Свои же озлились — ночь из-за них не спали, измучились искавши. Было бы странно, если бы все они в один миг стали пай-мальчиками. Чудес не бывает.

— А Волга куда впадает? — спросил Володя.

— А если хочешь знать, то чудо все-таки происходит. На днях, Антоша, был такой случай. Один шкет за несколько папирос согласился поработать в чужом отряде, вроде батрака. Казалось бы — что тут особенного? Но когда ребята из его отряда узнали про этот бизнес, тут же созвали общее собрание. Говорили примерно так: «Ты продал честь отряда. Для нас работа не наказание». И постановили: «За подлость, выразившуюся в продаже своего времени и силы, за пренебрежение к чести отряда — от всех видов работы освободить». Грандиозно! Не правда ли?

— Ничего грандиозного не вижу, — честно призналась Антошка. — Об этом еще Макаренко писал.

— Спасибо за подсказку — забыл сослаться на первоисточник. Но это никак не умаляет факта: вчерашние воры и хулиганы со стойким отвращением к труду за короткий срок прониклись уважением к своей работе. Для них стала важна честь коллектива. Они прониклись презрением к халтурщику, продающему свой труд за унизительную подачку. И, заметь, наказывают они не дополнительной работой, а освобождением от всякой работы. Да они уже на голову переросли среднего обывателя любой буржуазной страны.

— Илья, не говори так пышно, — попросил Володя.

— Ты прав, Илюша, это очень здорово, — назло не замечавшему ее мрачному шоферу сказала Антошка. — И как ты это объясняешь?

— Очень просто! Пока человек находится в окружении подонков, ему кажется, что все люди такие. Это своеобразная аберрация психологического зрения. Они ведут себя соответственно. Но как только они попали в нормальную обстановку, они убедились, что в лагере все держится на честности, дружбе, взаимной выручке. Их начальство, комиссары не только руководят ими, но и работают лучше всех. А работа осмысленная, результаты ее зримы. Мы построили кухню, столовую, стадион, боксерский ринг, купальни. В совхозе капитально отремонтировали конюшню...

— На очереди Большой театр, — вставил Володя.

— Ты, Антоша, не думай, что Володя такой циник-скептик, каким рисуется. Это он перед тобой, а на деле — комиссар лучшего отряда. Ребята его на руках носят.

Последние слова Ильи Володя заглушил ревом клаксона, хотя шоссе было по-прежнему пустынным. Пока они ехали, все золотивший закат погас. Белая июньская ночь сгладила переходы от света к тени. Антошка вытянула ноги, откинула голову назад, почти на плечо Ильи. Его голос звучал рядом, дышал теплом и лаской. Хотелось дремать и слушать все равно что, лишь бы не заснуть, не оборвать той тонкой ниточки, которая еще связывала ее с машиной, дорогой, с этими славными парнями, и говорившими, и молчавшими в угоду ей.

— Ты не думай, что у нас какой-то детский сад. Дисциплина! Ни один проступок не проходит безнаказанным. Но все справедливо. Это главное — чтобы все справедливо. Поэтому и ребята стали относиться к нам с доверием. И в себя они поверили, в свои силы. Ничто так не портит людей, как несправедливость. Ты со мной не согласна? — спросил Илья, чтобы услышать ее голос.

Слов Антошка не расслышала, уловила вопросительную интонацию и ответила наугад:

— Ну конечно, Илюша.

— Ты спишь. Поспи, скоро приедем.

Проснулась Антошка, когда газик стал по-козлиному прыгать через горбатые сосновые корни, пересекавшие лесную дорогу. Она умыла сухими руками лицо, поглядела в зеркальце и, не оборачиваясь, спросила:

— Володя, я вас во сне не толкала?

— Пытались, но я не остался в долгу, — ответил Володя, впервые посмотрев на нее пересохшими глазами. При этом он улыбнулся, как бы извиняясь за прежнюю суровость.

Они выехали из леса и покатили по мягкой грунтовке, огибая большое озеро. Было около трех часов утра. Далекие сонные облака, подкрашенные розовым, предвещали близкий рассвет.