Две недели в сентябре

В комнате был роскошный диван и несколько очень низких, очень мягких на вид кресел. Миссис Стивенс присела на краешек одного из них – не столько из робости, сколько потому, что через пару минут ей придется поставить на колени чашку с чаем; но мистер Стивенс, не отличавшийся такой же предусмотрительностью, откинулся на спинку кресла, которое стало проседать под ним все глубже и глубже, пока ему не пришлось выпрямить ноги и они не перестали доставать до пола. Эрни наблюдал за отцовскими злоключениями со смесью любопытства и тревоги, смутно подозревая, что надо бежать за спасательным поясом, но вскоре мистер Стивенс выбрался из кресла и как раз успел встать, когда вошла миссис Монтгомери.

Увидев миссис Монтгомери, он удивился – на самом деле они все удивились. Вчера за ужином они сошлись на том, что она будет толстой и румяной, как миссис Буллевант, только, конечно, более величественной и не такой неуклюжей. Но теперь они видели перед собой поблекшую женщину, не толстую и не худую, с соломенными волосами, ярко-красными губами и розовыми пятнами на скулах. Она выглядела так, словно ее выварили в слишком большом количестве воды, а потом добавили приправы для вкуса. Она подала мягкую, вялую руку мистеру и миссис Стивенс, томно улыбнулась детям, села и позвонила в маленький колокольчик на подносе.

– Так жарко, – пробормотала она с тяжелым вздохом. – Нигде от солнца нет спасения, не правда ли? – Правда, – согласился мистер Стивенс, разглядывая сад, где не было ни клочка тени. Там росли чахлые деревца с бирками на тонких, высохших шеях. Казалось, их принесли в этот сад всего пять минут назад, а теперь они в панике зовут того, кто посадил их и ушел, умоляя его вернуться и забрать их с собой.

Вошла горничная с блестящим чайным сервизом, и, когда хозяйка начала разливать чай, Дик встал и предложил мистеру Монтгомери тарелку с ржаным хлебом и маслом. Мистер Стивенс с удовольствием отметил, что сыну не понадобилось никаких подсказок; Дик держался очень спокойно и скромно, дружелюбно улыбаясь мистеру Монтгомери. Мистер Стивенс заметил, что в маленьких глазках хозяина появилось странное выражение. Потом мистер Монтгомери потянулся за ломтиком хлеба с маслом, взял его и сложил – не съел, а просто сложил пополам, что вызвало у наблюдавшего за ними Эрни большой интерес. Маленький кусочек хлеба с маслом исчез как по волшебству, и Эрни уже готовился к тому, что мистер Монтгомери вытащит этот кусочек из уха. К его разочарованию, ничего такого не произошло.

Мистер Стивенс был доволен и уверен в себе, когда они вышли из автомобиля и двинулись за хозяином к дому, но теперь он начал беспокоиться. Не то чтобы члены семьи что-то сделали не так – напротив, они вели себя безупречно, и он радовался и гордился ими. Причина его тревоги и смятения заключалась в чем-то другом – было в этом чаепитии что-то странное, неожиданное и не до конца понятное. Возможно, неприятное впечатление производила сама комната: она была прохладной, однако в этой прохладе чувствовалась затхлость; она была новой, но при этом воздух, как ни удивительно, казался спертым – здесь пахло застарелым дымом сигар, лаком и духами. Чета Монтгомери тоже совершенно не оправдала ожиданий мистера Стивенса: его знакомство с мистером Монтгомери ограничивалось случайными встречами на работе, и он представлял себе простых и веселых людей. Он всегда думал, что в домашней обстановке значительный человек общителен и дружелюбен.

Не то чтобы он мог упрекнуть хозяев в недружелюбии. Голос мистера Монтгомери был вполне веселым, но в то же время гулким и громким, словно в горле у него стоял дешевый усилитель звука. Когда он смеялся, его маленькие глазки не улыбались и вокруг них не появлялось морщинок – только рот открывался и уголки губ поднимались вверх, но взгляд оставался неподвижным и пристальным.

Мистер Стивенс сидел на краешке кресла, его жена – напротив него, Эрни – на маленьком плетеном стуле рядом с ней. Дик и Мэри устроились рядом на роскошном диванчике, миссис Монтгомери опустилась в кресло у чайного столика, а сам хозяин стоял на коврике у камина.

Если бы только мистер Монтгомери сел! Тогда все могло бы пойти иначе.

В какой-то момент он наклонился к столу, взял тарелку с бисквитным тортом и торжественно поднес ее к Эрни:

– Это больше по твоей части, да, сынок? Он сказал это добродушным тоном, но Эрни терпеть не мог, когда его называли сынком; он сильно покраснел, улыбнулся, ответил: “Спасибо” – и взял большой кусок.

– Как поживает старина Уилкс? – спросил мистер Монтгомери.

Этот вопрос прозвучал так внезапно, что мистер Стивенс растерялся. Несколько секунд он недоуменно смотрел на своего собеседника, а потом улыбнулся, догадавшись, что мистер Монтгомери имеет в виду мистера Уилкинса, руководителя фирмы.

– У него было все хорошо, когда я уезжал, – сказал мистер Стивенс.

Хозяин шумно глотнул чаю.

– Не понимаю, как ваша фирма еще не развалилась – с таким-то начальником. Никогда не встречал настолько старомодных и отставших от жизни людей!